Он вывел души на дорогу. Но куда идти? В какую сторону?
– Туда! – указал направление наобум, решив, что все дороги ведут к Границе – а куда же еще?
Он побрел по серому растрескавшемуся шоссе, то и дело оборачиваясь и поджидая отставших.
Они отставали, просто истаивали, растворялись в неподвижном воздухе.
Вот и его покинули силы, и он опустился на колени.
– Мишка! – услышал, проваливаясь в бессознательное.
Его тащили из небытия за волосы, били по лицу наотмашь, орали беззвучно.
Вот трясина, алчно хлюпнув, выпустила его.
Он жадно схватил ртом воздух и открыл глаза.
– Мишка! – Ольга замахнулась, но он поднял руку, закрываясь от удара. – Ты вернулся?! Это ведь ты?!
– Я… – Он лежал на полу под елкой. Маша и Ольга сидели рядом. Ольга опять разревелась, размазывая остатки туши.
Маша устало улыбалась.
– Получилось, – произнесла она.
* * *
Михаил сидел на полу и с жадностью поглощал овсянку прямо из кастрюльки.
– Сейчас я тебе еще бутербродов сделаю, – озабоченно глядя на него, сказала Маша.
Ольга всполошилась:
– Погоди, он несколько дней ничего не ел, может стать плохо. Начинать есть надо потихоньку, так врачи говорят.
– Но он же не голодал, мы кормили его, хотя бы раз в день он ел.
Михаил выскреб кастрюльку, облизал ложку и вздохнул.
– Может, чаю ему налить?
– Не отказался бы, – Миша улыбнулся.
От этой его улыбки Ольге стало легче, напряжение последних дней немного отпустило.
– Сидите, ребята, я принесу. – Она ушла на кухню, включила чайник. Открыла холодильник – и чуть не упала. Оттуда вместе с порывом влажного жаркого ветра вырвалась стая мелких бабочек, их крылышки защекотали лицо, мгновенно покрывшееся испариной. Ольга резко хлопнула дверцей.
– Значит, не пронесло, – пробормотала. Но друзей решила не пугать. Они и так натерпелись. – Пока ограничимся чаем с сахаром.
Михаил сидел в кресле и с удивлением рассматривал елочные украшения Александра.
Чай он пил рассеянно, словно забыл о голоде и жажде, мучивших его тело в то время, как им управлял мертвец.
– Странный вкус. – Он повертел в пальцах игрушечный гроб. – Наш санитар не совсем адекватен, сдается мне.
– Еще бы он был адекватен! – подхватила Маша. – Пятьдесят лет человек был мертв, его душа находилась там, где ей и положено быть, – и вдруг происходит весь этот бардак с возвращением, помещением в труп, потом перемещением в тело живущего… У кого угодно крыша поедет. Между прочим, он сейчас на елке, да-да, и у меня такое ощущение, что там, в его сне, собраны все елки мира – от самых первых, давно сгнивших, до самых новых, еще не срубленных.