Ганка, Валер и Валюшка зажали уши руками, но даже сквозь слезы продолжали смотреть, как коричневые змеи-корни постепенно выползли из лица Лёнечки и распутали узлы, обвившие его тело. Лёнечка безвольно распростерся на земле. Медленно, явно неохотно корни сгрудились чуть в стороне от него, сторонясь линии круга, очерченного Азанде.
А он то приближался к ним, то отступал, и свист его становился все резче, все громче, и теперь даже Витки Сейтман зажал уши руками, а вкрадчивый рокот илю звучал грознее, страшнее…
Вдруг от клубка корней пошел отчетливый запах гниения, и Валер увидел, что из коричневых они превращаются в черные и по ним расползается плесень!
Дуб внезапно вздрогнул всем своим могучим телом; с веток посыпались почерневшие от времени желуди.
Азанде вгляделся в дубовый ствол, и довольная улыбка скользнула по толстым, словно вывернутым губам африканца.
Илю на миг умолк, а потом издал только один звук, напоминающий настойчивый вопрос.
Дуб медленно, словно нехотя тряхнул одной веткой, нависающей над неподвижным телом Лёнечки. Его осыпало желудями, а один, зеленый, даже рассек ему переносицу, скатившись потом в нагрудный карман куртки. Но Лёнечка, видимо, был без сознания: он даже не вздрогнул, когда желуди стучали по его лицу и телу.
Илю в руках Азанде злобно рявкнул, и желудепад прекратился, хотя листья все еще шумели. Валеру показалось, что дуб с великим трудом сдержал свою ярость, но был вынужден подчиниться.
Илю снова рокотнул вопросительно, и дуб снова махнул веткой, но на сей раз с нее не упало ни одного желудя.
Похоже, он на что-то согласился…
Азанде кивнул и, нагнувшись, выхватил свою палку из земли. И тотчас клубок корней скатился в проем под дубовым стволом, словно в отворенную дверь. Мощный ствол качнулся, оседая. Страшная дыра закрылась.
– О мой илю! – с обожанием воскликнул Азанде, нежно прижимая к себе барабан. – О мой могучий илю!
Он еще раз встряхнул барабан – и, словно повинуясь его слабому, будто смертельно усталому рокоту, Лёнечка вздохнул и открыл глаза. Чихнул, сел, потирая переносицу и с изумлением разглядывая кровь на пальце. А остальные с таким же изумлением разглядывали его. Он напоминал только что проснувшегося человека, и у Валера мелькнула мысль: а может быть, все случившееся и было сном, приснившимся им всем сразу… кроме Лёнечки, который теперь не может понять: отчего это все разглядывают его, как диво какое-то?
– Ты что, ничего не помнишь? – прошептала Валюшка.
– Конечно, помню! – обиженно сказал Лёнечка. – От чудищ водяных бежали сломя голову – как такое забудешь! И как Витки Сейтман про облакопрогонников да Варгамор с Урдом рассказывал. И что времени у нас на всё про всё только до полудня. Чего ж мы всё еще под этим дубом торчим, а дальше не идем?