Чем больше я читал, тем сильнее закипал во мне гнев. Нет, ну не подло ли с его стороны нарушить все законы и справедливости и истории. Мне же точно известно, что «Пасынки вселенной» будут написаны только в шестидесятых годах, а здесь вот черным по белому описаны приключения моего Хью Хойланда.
Не знаю, долго бы я еще ходил по комнате, гневно размахивая журналом, если бы не тактичная Аня, которая робко поинтересовалась причиной моего негодования. Бросив проклятый «Science Fiction» на пол, я открыл ей причину своей печали. – Да вот, Хайнлайн оказывается, уже создал мой роман. Теперь я боюсь передирать другие его книги, а вдруг он их тоже напишет раньше.
– Не напишет, вот смотри, – успокоила меня девушка и достала из черной кожаной папки сверхсекретное донесение. – Фашистские агенты, скорее всего, итальянцы, устроили диверсию в научно-исследовательской лаборатории ВМФ в Филадельфии. При взрыве в числе прочих погибли Хайнлайн и Азимов.
– Сволочи итальяшки, – возопил я, снова что-то швыряя на пол. – Такие таланты загубили. Да ведь они уже практически согласились переехать после войны в СССР, где им обещали все условия для творчества. И кто теперь вместо них напишет все их шедевры? – Вопрос был риторическим, придется мне напрягать память и писать хотя бы сюжеты в общих чертах.
Чтобы отвлечь меня от очередного горюшка, Аня дипломатично перевела разговор на нейтральную тему. – Ты вчера по телефону говорил, что твои вещи привезли, и кольчуга наконец то вернулась. Покажешь?
Против ее ожидания, я только еще сильнее расстроился. – Понимаешь Анюшка, с ней такая неприятность вышла. Не знаю что за сволочи так с ней обращались, но… В общем туда вода попала, и часть колец заржавела.
– Много? – огорченно ахнула Аня, сочувственно погладив меня по руке.
– Да нет, не очень, всего процентов десять. Но вид у нее теперь испорчен. Пойдем, покажу мою ржавую железяку.
Ух ты, какая красота, – еле слышно выдохнула Аня, увидев разложенную на столе стальную страдалицу, которую пытался чистить Авдеев. Мой ординарец старательно орудовал железной щеткой, но если его труд не механизировать, то он и за неделю не справится. Однако большинство колечек оставались блестящими и гладкими, и были способны радовать взор даже закоренелых пацифистов.
– А вот так посмотри, – с гордостью произнес я, и повернул кольчужку к лампе, так что она засияла тысячами бликов.
– Ууууух, – только и смогла ответить восхищенная девушка. – Тоже хочу себе такую.
Ага, проняло Жмыхову. А теперь мы ее вот так потрясем, в смысле кольчугу, а не Аню, чтобы волны света забегали по ней во все стороны. Нет, все-таки ничего более красивого человечество пока не изобрело. Одно никелированное колечко блестит на свету не хуже драгоценного камня, а когда их тысячи и они собраны ровными рядками, то зрелище получается неописуемое.