Придя к выводу, что в ближайшее время стрелять ни в кого не потребуется, я решил немного вздремнуть. Лопатин так давно вовсю храпел. Если что-то и случится, то или у самой границы, или уже после нее, в демилитаризованной полосе.
Проснулся я оттого, что автомобиль остановился. Вокруг – темно, ничерта не видно. Арес окончательно закрыл собой солнце, и такая темень продлится две недели. Крайне неудачное время для поездки.
– Приехали? – зевнул я.
– Да нет, смотри! – кивнул водитель.
Я посмотрел туда, куда он показывал. В луче фары-искателя блестели глаза скагов. Нескольких десятков скагов. Нелегалы! Мужчины, женщины, дети. Они испуганно жались друг к другу в свете прожектора. Как же они дорогу находят? Не видать ни зги! Тощие, в каком-то рванье, лохмотьях. Они шли к лучшей жизни. И в итоге напоролись прямо на Отдел Депортации Инопланетян.
– Чего ждем? – буркнул я. – Поехали.
– Отставить! – гаркнул полковник.
Тьфу! Я ведь совсем забыл, что здесь не я командир. Есть офицер, количество звезд на погонах которого совпадало с моим, но размером они поболее.
– Молодцев, давай, – приказал Грачев.
Зажужжала приводом турель крупнокалиберного пулемета, наводя ствол на беженцев.
– Постойте! Вы же не собираетесь… – возмутился я.
– Это именно то, что мы собираемся.
– Но там же женщины! Дети!
– Да ну!? – протянул командир. – И что? А черт на площади кого взорвал? Женщину. И ребенка. Если они воюют с женщинами и детьми – почему мы не можем? И не забывай, любой черт когда-то был ребенком. А потом взял в руки автомат, и пошел людей стрелять. Или рванул себя. Вот скажи – встреть ты того черта, когда он был еще ребенком, ты бы не вывел его в расход?
Именно так я вопрос не ставил. Я вообще не ставил вопрос – застрелил бы я того скага, знай, что он собирается сделать. Конечно замочил бы! Еще бы медаль за это получил. Здесь я не сомневался. Хотя я в жизни никого не убивал. Даже не стрелял в живое существо. Так, шмальнул как-то раз в воздух, и этого хватило.
Но я понимал, что готов выстрелить. И даже убить. В случае необходимости. Вот тоже забавно. Когда человек идет служить Родине, берет в руки автомат, он понимает, что рано или поздно вопрос встанет так, что придется убивать. Когда я был маленьким, родители меня учили, что целиться в людей, тогда еще из игрушечного пистолетика, нельзя. А в офицерском училище – что не только можно, но и нужно. И даже стрелять.
Я полностью разделял убеждение, что врага необходимо уничтожить. Более того – меня этому учили. Но учили механике. Вставил магазин, снял с предохранителя, передернул затвор, нажал на спуск. Но никто не говорил, как нажать на спуск, когда на тебя смотрят глаза живого человека. Или скага. Разумного существа. Да вообще любого живого существа. Хоть поросенка.