В кабинете государя, где он выслушивал доклады министров, у письменного стола маленькое кресло наследника, не раз присутствовавшего на этих приемах, чтобы постепенно привыкать к государственным делам.
Вокруг, по стенам, множество портретов близких лиц и родственных монархов, скромные подарки великих княжон — дочерей и супруги — государыни, — собственной работы вышивки и выжигания по дереву.
Минуем ряд комнат, в которых, по словам нашего проводника, почти все осталось как было (кроме драгоценностей, частью вывезенных, частью опечатанных в одной из комнат дворца), и входим в парадную приемную.
Служитель рассказывает[123], что часто интересовавшаяся делами правления императрица Александра Федоровна тайно от посетителей присутствовала на этих приемах, скрытая балюстрадой перехода, соединяющего ее покои с апартаментами государя.
Отсюда, через коридор, переходим на половину государыни.
Большая элегантная приемная, на одной из стен которой висит великолепный портрет великой княгини Елизаветы Федоровны в монашеском одеянии.
Вокруг множество жардиньерок, при жизни императрицы всегда наполненных цветами, которые, как поясняет проводник, она очень любила.
— Часто ли бывал здесь Распутин? — интересуется одна из советских дам.
— Только когда был болен Алексей Николаевич, а так он приезжал к Вырубовой, куда и ехала извещенная о его прибытии государыня.
Следуем дальше, через анфиладу комнат, в которых все, начиная с сюжета картин, говорит о мистических склонностях императрицы.
Столовой нет: с тех пор как последняя понадобилась государю для малых приемов, обеденный стол стали вносить ежедневно в одну из комнат государыни, где семья и обедала.
В опочивальне поражает простота обстановки. Две узкие никелированные кровати с обыкновенными атласными покрывалами стоят рядом у стены, сплошь увешанной образами.
Образа всюду, даже на отдельном столике, где под стеклом хранились особо чтимые.
У изголовья — вход в молельню государыни.
— Там, — говорит проводник, — Александра Федоровна подолгу молилась.
А справа, у стены, небольшой стол, на котором лежит приготовленная накануне отъезда сорочка государыни…
— Не успела надеть, — поясняет гид.
Веет холодом гробницы, веет трагедией…
Кажется, стены и вещи сохранили еще те ощущения, которые пережила в момент своего отбытия к неизвестному царская семья; кажется, здесь реют окровавленные тени предательски убитых узников; и, бросив прощальный взгляд на окружающее, я тороплюсь за проводником, вспоминая его рассказ о неудовольствии императрицы Александры Федоровны, вызванном поднесенным ей французским президентом Феликсом Фором портретом королевы Марии-Антуанетты.