До сих пор «Севзапторг», не в пример другим советским учреждениям отличался аккуратностью, и поэтому не верить словам заведовавшего выплатой коммуниста не было оснований, тем более что ожидание в этот раз и без того было длительным.
Покончив со всеми остальными делами, я решила поехать в Царское Село, осмотреть открытые для обозрения личные покои царской семьи, а затем побывать на петроградских кладбищах, чтобы проститься с могилами близких[121].
Весенний теплый день.
Солнце уже согнало снег с полей, и только под откосами железнодорожной насыпи он еще держится — рыхлый, пожелтевший.
«Детское Село»!
Поезд медленно подходит к станции, и нагруженная пакетами, котомками, баулами серая толпа, бесцеремонно толкая друг друга, высыпает на перрон.
На улице, переименованной в честь одного из участников убийства государя, в «улицу Белобородова», толпа быстро распыляется.
Советская аристократия — два матроса в необъятных «клешах», упитанный спекулянт в сопровождении носильщика с чемоданами и пьяненький товарищ пролетарского вида быстро разбирают стоящие у вокзала ободранные кривые пролетки и с грохотом уносятся вдаль.
Публика попроще, взвалив на плечи поклажу, торопливо расходится по домам, а я, оставшись в одиночестве, не спеша направляюсь к Александровскому дворцу.
Как постарело Царское, как веет от него кладбищем!
Сколько разрушенных и полуразрушенных домов, еще сохранивших на стенах гербы прежних владельцев, сколько поросших травой площадок с грудами кирпича и железа.
На каждом перекрестке новые названия улиц, назойливо напоминающие проходящим о «подвигах революции» и о том, что кроме нее и пролетарского самодержавия в мире не существует ничего хорошего. На одном из зданий надпись: «Столовая ДЕПО» (Детскосельское потребительское общество).
А вот, наконец, — и парк. Исторический царскосельский парк, вековые деревья которого, как и все окружающее, видели столько величия, блеска и красоты.
Заливаются птицы; от нагретого солнечными лучами воздуха становится жарко, а здесь, при входе в Александровский дворец[122], охватывает могильный холод, тишина гробницы.
Из вестибюля вместе с двумя нарядными советскими дамами и тремя товарищами, общественное положение которых, как теперь часто бывает в России, трудно определить, проводник ведет нас в малую приемную.
Приспособленная из столовой для неофициальных приемов государя небольшая комната со скромной обстановкой. На столике, у входных дверей, виден отрывной календарь, датированный 31 июля, последним днем пребывания царской семьи во дворце, с которым 1 (14) августа она простилась уже навсегда.