Прокуренный, но теплый, залитый светом зал объединял рабочих с известными профессорами, артистами, судебными деятелями.
Наиболее фешенебельным являлся клуб Европейской гостиницы[80], вход в который был несколько огражден от наплыва серой публики слишком крупной игрой и где играли иностранцы и нэпманы.
Иностранцы, расплачивавшиеся долларами и франками в то время, когда официально покупка и продажа валюты была запрещена, являлись приманкой для скупщиков, и скоро этот клуб, служивший ареной спекуляции, был закрыт.
Часть игроков перекочевала в «Казино» и «Владимирский» (бывшие «Купеческий» и «Приказчий») за так называемые золотые столы, где по сравнению с другими имевшими банк от рубля шла крупная игра.
Немало способствовали такие клубы пополнению хроники самоубийств, являвшихся следствием растраты на игру казенных денег.
Крупье набирались из людей бывшего «света», и петроградцы шутили, что желающим увидеть хорошие манеры и поговорить на иностранных языках следует посещать клубы. Игра в «железку» (chemin de fer), баккара, двадцать одно, макао, булль и рулетку шла круглые сутки, но советский режим внес характерную для него черту и в эти учреждения: во всех клубах дежурили агенты ГПУ, тайно следившие за игроками.
Если играющий вел крупную игру, ему грозил арест до расследования, откуда он черпал для этого средства. Случалось, что страсть к игре служила поводом к увольнению со службы, «дабы в будущем игрок не растратил казенных денег».
В первые годы революции в России под влиянием всего происходившего наблюдался значительный подъем религиозности, и когда власть, приступив к расправе с религией, стала обращать особо чтимые населением часовни в кооперативные лавочки, в храмах устраивать клубы и реквизировать образа в ценных ризах на окраинах наблюдались даже случаи проявления религиозного фанатизма. Так близ Кутаиса иноки, узнав о приближении к монастырю красноармейцев, наполнили храм снопами соломы, подожгли ее и с пением псалмов сгорели вместе с церковью. Такой же случай самосожжения был на Урале в глухом Варваринском скиту, где сгорело восемь монахинь[81]. В Петрограде одна из последних попыток отстоять церковь была сделана женами рабочих Путиловского завода.
Когда красноармейцы явились «реквизировать» местный храм, женщины с пением молитв заняли церковь и вступили с пришедшими в настоящий бой. Отряд, не рискнувший пустить в ход оружие, вынужден был поначалу отступить, но через несколько дней сопротивление ослабело, будничные занятия и заботы вынудили упорствующих сдаться, и церковь постигла общая для всех других участь. А последние годы путиловцы идут первыми по «сознательной антирелигиозной кампании», считаются одними из «заслуженных безбожников».