Каприкорн не сводил глаз с Фенолио. Его лицо окаменело.
– Каприкорн… – почти нежно произнес писатель, глядя поверх плеч своего собеседника. Он словно забыл, что говорит не о литературном персонаже, а о человеке, который стоит напротив него. – Конечно, у него есть и другое имя. Но он и сам его уже не помнит. С пятнадцати лет он называет себя Каприкорном. Это его знак зодиака. Каприкорн Неприступный, Непостижимый и Ненасытный. Он любит играть бога. Или дьявола – в зависимости от ситуации. Но есть ли у дьявола мать? – Фенолио посмотрел Каприкорну в глаза. – У тебя есть.
Мегги взглянула на Сороку. Теперь та, сжав костлявые кулаки, стояла у самого края лестницы, но все равно ничего не могла разобрать – Фенолио говорил очень тихо.
– Ты распространил слух о том, что у твоей матери знатное происхождение, – продолжал писатель. – Еще ты любишь рассказывать, что она была дочерью короля и что твой отец служил у него при дворе оружейным мастером. Красивая история. Но хочешь, поделюсь своей версией?
Впервые Мегги увидела на лице Каприкорна нечто похожее на страх. Это был безымянный страх, который нигде не начинался и нигде не заканчивался. А за ним, словно гигантская черная тень, вставала ненависть. Мегги точно знала: в этот момент Каприкорн готов был убить Фенолио. Но страх связывал ему руки и заставлял ненависть расти.
Заметил ли это Фенолио?
– Рассказывай свою историю. Почему бы и нет? – Каприкорн уставился на писателя неподвижными, как у змеи, глазами.
В шаловливой улыбке Фенолио Мегги узнала улыбку Пиппо. Он сказал:
– Хорошо, продолжим. Конечно, история про оружейного мастера – ложь.
Мегги не покидало чувство, что весь этот разговор для старика – развлечение. Он вел себя так, словно играл с котенком. Неужели он так плохо знал своего собственного персонажа?
– Его отец был обычным кузнецом, – продолжил Фенолио, не обращая внимания на холодную злобу в глазах Каприкорна. – В детстве единственными игрушками мальчика были раскаленные угли. Стоило ему заплакать, кого-нибудь пожалеть или хотя бы сказать «Я не смогу, у меня не получится», как отец его бил. В удары он вкладывал всю силу, с какой ковал раскаленное железо. Отец хотел, чтобы сын усвоил одну простую истину: сила – это главное, все остальное не в счет. Он все время повторял: «Сильный устанавливает правила, так что изволь быть сильным!» Мать Каприкорна тоже считала это единственной непреложной истиной на земле. Она изо дня в день убеждала сына в том, что однажды он станет самым могущественным человеком в мире. Она была вовсе не принцессой, а служанкой с грубыми от работы руками и шершавыми коленками. Мать повсюду следовала за сыном даже тогда, когда он начал ее стесняться и придумал себе новых родителей. Она восхищалась его жестокостью и упивалась страхом в глазах окружавших его людей. Она любила его чернильное сердце. Да, Каприкорн, у тебя вместо сердца черный камень. Такой же бесчувственный, как кусок обгоревшего дерева. И ты этим гордишься.