минимумом (а по сути – понять, что представляет собой минимум) – наверное, одна из них. Кроме того, у них будет возможность принять участие в трудных, сложных операциях, о которых они, может быть, только читали. А еще – заняться медициной так, как ею занимались до изобретения высоких технологий, импровизировать при минимуме оборудования и максимуме мастерства, решать проблемы, которыми слишком долго не занимались и которые стали кошмарными и почти неразрешимыми (разве что с помощью бесконечно рискованной и виртуозной хирургии); научиться новым методам работы от других врачей, сталкивавшихся с аналогичными трудностями. Возможно, это их глубоко взволнует и побудит разобраться в своем отношении к медицине – это тоже заманчиво. В каком-то смысле это возможность возобновить свои врачебные обеты.
В девятом кабинете хирурги Рут Карр и Дин Серенсен сидят за деревянными столами, ожидая своих первых пациентов. Рут – элегантная и изящная, со светлыми волосами до плеч. На ней – плотная хлопчатобумажная юбка и зеленая рубашка с маленькой розовой фигуркой игрока в поло на груди. Она работает врачом в городе Санта-Моника. Ее сыну год и восемь месяцев. Это ее вторая командировка с «Интерпластом». На столе Рут – коричневый стаканчик со шпателями для языка и крошечный фонарик. Это ее единственные инструменты для осмотра. В другом углу, за вторым столом, сидит Серенсен – высокий, атлетически сложенный мужчина с волосами песочного цвета. На нем – накрахмаленный белый халат поверх коричневатых брюк и зеленой рубашки. Рут говорит по-испански, но у нас в кабинете сидит девочка-подросток из местной международной школы, выступающая в качестве переводчицы. Ее однокашники ходят по другим операционным: они переводят, разносят кока-колу и папки, выполняют разные поручения.
Входит молодая мать, качая на руках двухмесячную девочку по имени Исабель. Дин усаживает женщину на табурет у своего стола. На ней просторное синее платье; на шее – простой черный крестик на черной нитке. Уютно прижав малышку к своему плечу, мать садится, поправляет ее ярко-красную рубашечку, красные носочки и пеленки, скрепленные безопасными булавками с желтыми головками. Волосы Исабель похожи на маленькую косматую шапочку темно-коричневого цвета. Девочка начинает кричать, и мать ее качает.
– Ну, что у нас тут с ребеночком? – спрашивает Дин через переводчицу.
Мать поворачивает ребенка к нам лицом, и мы видим совершенно рассеченную «заячью губу» и вывернутые ноздри. Это дико обезображивающий дефект, при котором рот словно расщеплен надвое и отчасти вывернут наружу. Во всем остальном это чудесная малышка с темно-карими глазками и кожей цвета мокко. Поскольку расщелина на губе такая широкая, девочка не может поднять язык к небу и произносить звуки – и это в возрасте, важнейшем для развития речи. Многие дети, которых осмотрят сегодня специалисты «Интерпласта», будут с такими же рассеченными губами: этот врожденный дефект поражает одного человека из шестисот. Поскольку в Соединенных Штатах так высока численность населения (260 млн человек)