Тишина. У каждого своя. И пусть она ничего не узнала. Зато она сейчас рядом с ним на расстоянии, измеримом миллиметрами. Ей нравится это. Очень. И он не уходит. И не жалит колкими замечаниями, как обычно.
— Даже если ты мне нравишься, я никогда тебе в этом не признаюсь, — услышала Пола.
— Но ты вот так вот сидишь рядом, и это как-то неожидаемо слишком.
Девушка указала на забинтованную ногу:
— Болит?
Лиам отрешённо усмехнулся и отвёл взгляд.
— Такое ощущение, как будто тебе неприятны такие вопросы.
— Так и есть.
— А что тебе приятно слышать? Давай я попробую это сказать тебе.
— Попробуешь? — опять сарказм. — Не пробуй. Это безвкусно. Тебе не понравится.
— Ты хоть чему-то бываешь рад?
— Возможно.
— Например?
— Наверное, тому, что моё сердце — одно из тех нескольких миллиардов сердец, которые стучат сейчас на планете. Представь, какой мощности эти импульсы, если соединить их все в один.
Пола даже не сразу нашла ответ.
— Поверила? А теперь забудь. Лирика и ваниль — это не ко мне.
— Да. К тебе — ангедония. Я помню. А что значит «не лирика» и «не ваниль»? То есть, если на долю секунды представить, что мы вместе, ты никогда даже цветов не подаришь?
— Цветов? — рассмеялся суперстудент. — Ты серьёзно? Зачем они тебе? Это банально и плоско. Ты же не такая.
А он знает её лучше, чем она думала.
— А что же мне можно подарить?
— Ты хочешь подарка?
— Нет, я хочу ответа. Что бы ты мне подарил, если бы мы были вместе?
— Но мы не вместе.
— Представь.
— Зачем?
С какой же лёгкостью он доводит её до бешенства.
— Забудь об этом. Я всё больше убеждаюсь в том, что я бы не смогла быть с тобой вместе, даже если бы этого захотел ты! — Пола встала и собиралась уходить. — То, с каким усердием ты всё вокруг разрушаешь, скоро приведёт к абсолютному краху и руинам на всём поле зрения.
— Ну и пусть всё рухнет! Я буду наслаждаться простором.
Уходить? Как можно быстрее и дальше от его присутствия. Не видеть и не знать о его существовании.
— Пола! — девушка подходила к своему дому и услышала детский голосок.
— Шелли! — она со всех ног бросилась к топающему навстречу ей ребёнку. — Как ты вырос!
Сильно-сильно хочется обнять этого чудесного малыша. Крепко-крепко. Долго-долго.
— Сколько тебе уже?
— Почти пять.
— Вот это да! Какой взрослый!
Тётя Джениз с мамой сидели на крыльце и пили чай. Интересно. Как будто две мамы. Одновременно. Только в разной одежде. Всегда было необычно то, насколько они похожи.
— Дорогой, принеси, пожалуйста, ещё сахара, — громко попросила мама.
Из дома вышел папа с сахарницей в руках.
— Да, конечно, сладкая моя.