— …не о мести прошу — о справедливости. Дай силы искореняющим зло земное. Приди на помощь раненым. Погреби достойно служивших во славу Твою.
Раш подошел к Болу, вытирая окровавленный меч какой-то мохнатой тряпкой. Я с ужасом узнал в ней снятый скальп с темными волосами Хатчета. Бол зарычал и задергался; на его запястьях под цепями показалась кровь.
— Ну а теперь твоя очередь, — весело сказал Раш. — Тащите его, парни.
— Амен… — прошептал я, вытолкнув это слово из затуманенного рассудка.
В тот же миг одно из звеньев цепи, опутавшей руку пограничника, лопнуло. Со звериным ревом он прыгнул и захлестнул шею Раша обрывком цепи. Хруст, нечеловеческое усилие, удар коленом пониже шеи — и «староста» падает с переломанным хребтом.
Не мешкая, Бол подхватил меч из ослабевших пальцев сектанта, почти не глядя резанул мои веревки на руках и развернулся к троим оставшимся мучителям. Те слаженно выставили палки. Завязалась драка.
— Уходи, святой отец! — кричал Бол. — Иди же, ну!
Какой я теперь святой отец… Убийца и «шлавес», то есть «ненадежный, не оправдавший ожиданий» на орочьем матерном… Я уже произнес свою последнюю молитву.
Кряхтя, я поднялся, подбирая чей-то нож, и встал рядом с Болом. Тот скосил на меня уцелевший левый глаз — на правый со лба свисал окровавленный лоскут кожи, — и усмехнулся. Зло и неприятно.
Ко мне прыгнул, опираясь на шест, один из сектантов. Не давая ему приземлиться, я вогнал лезвие в незакрытый руками участок живота и тут же вытащил. Еще раз ударил примерно туда же. И еще. Тот всхлипнул, выпустил шест и согнулся пополам. Я оттолкнул его от себя, не забыв прихватить его оружие, теперь, как и я, забрызганное кровью. И тут же метнул шест в ноги второму, с которым рубился пограничник. Получивший по икрам сектант замешкался с ударом, за что и получил от Бола лезвием в грудь, но меч застрял; тут же сам Бол словил по голове, кулем повалившись наземь.
Я остался один на один с неопрятного вида мужичком; впрочем, тело его было вполне солдатского склада, я же слегка располнел от монастырской жизни. В общем, шансы были неравны. Тем более, что мой противник, улыбаясь, отбросил посох и ухватил рукоять меча, торчавшего в ребрах товарища.
— Вот и мясо для обряда, — довольно сказал он. Я его понял — он имел ввиду упрощенный обряд жертвоприношения. Требовалось две жертвы и один заклинатель, а по его завершению взывающий получал плеть тлена, подобную той, что я сжег в начале нашей битвы.
— Ватур жах, — ответил я. Наподобие «твою мать». И показал несвойственный монаху неприличный жест, посылающий оппонента в недалекое, но неприятное путешествие в увлекательный мир прямой кишки тролля. Оппонент обиделся и пошел на меня, занося меч. А что, мне теперь можно… я уже не монах. И силой Его я нескоро смогу пользоваться. А пока — на ладони вспыхнул белый шар — хоть ослеплю последним усилием…