— Остынь, воин, — посоветовал я ему кротко. — Да лошадей остуди. Не след нарушать обычаев тех, на чьей земле ты находишься. За деревней есть прохладный пруд с песчаной отмелью, там ты сможешь и лошадей выкупать, и сам помыться. Думаю, в мыле и полотенцах здешний люд тебе не откажет…
— А ты, монах, вообще молчи, — окрысился на меня он. — Ты по виду человек перехожий, ну так и иди, куда собирался…
— А не пойти ли тебе самому? — раздался голос старосты. Оказывается, он уже успел показать толпе какие-то знаки, после чего мальчишки шустро брызнули в разные стороны, а через пару мгновений со всех концов деревни спешили люди с вилами и рогатинами. — Мы народ мирный, видишь ли, но обижать нас никто не заповедовал. А потому — либо прими наше гостеприимство, либо ступай, не то вертеться твоей голове на этих вилах…
Всадники молча обнажили сабли. Предводитель аж затрясся.
— Как мало уважения к людям Ночного Вожака, — процедил он сквозь зубы. — И чем дальше от Смута, тем меньше. Мы не вольны вступать в перепалки с пейзанами, на нас возложена некая миссия, к слову, на благо людей, которые почему-то своим спасителям в лица вилами тычут.
— Да ты сам подумай, — сказал я миролюбиво, пытаясь воззвать к его разуму. — Залетел в деревню, с ходу требуешь, оружием угрожаешь… Откуда же им знать, что ты герой? Люди судят других по делам, а ты покамест только дерзишь. Сойди сперва с коня, да воздай дань уважения селянам… И не пейзане они, а жители приграничья, что по-соседству с лесом, где полно разных опасных тварей. И ничего, живут. Смири гордыню, покайся, представься, а после и разговоры чинить будем…
— Отче верно говорит, — поддержал меня староста. — Не по толку ты, воин, начал. Конь под тобой справный, да и люди, что за тобой, дурака не стали бы слушать. А только этого мало нам, ты у нас впервые, и кто ты таков — не ведаем… Тем более, вожака твоего.
Всадник за время разговора порой дергался рукой к сабле, а то просто хмурился, иногда даже кивал. Сложно не согласиться с разумными доводами. Но на последней фразе он вдруг снова взбеленился.
— Никто не может поносить славу Крата на-Вейса или сомневаться в его мудрости, — надменно сказал он. — Мне это оскорбительно. И если я простил дерзость какого-то пейзанина и неприкаянного монаха, то хулу на своего хозяина простить не вправе. Я вызываю на поединок любого из вас! До первой крови, здесь и сейчас. Одолеете — мы уедем молча. Нет — деревня будет слушаться меня, пока мы тут. Откажетесь — силой возьмем то, что захотим.
— Не по правде… — сказал было насупившийся староста, но я жестом остановил его. Райдал прямо таки дрожал от нетерпения пустить наглецу кровь. Монах я или нет, но люди снова были в опасности, да и волю Создателя, который свел наши пути с этим отрядом, я усматривал отчетливо и не собирался идти супротив.