Но Басков эту версию принять не мог, хотя она и не казалась совершенно уж абсурдной. Он по-прежнему не верил в возможность того, что преступление на бульваре Карбышева совершил Балакин.
И наконец, как самый малоправдоподобный, но все же допустимый вариант: на Шальнева напал с целью ограбления Зыков. Зыков подслушал разговор — раз. Поменялся паспортами с Брысем — два. Его паспорт был кстати Брысю, паспорт Брыся оказался кстати Зыкову, если он задумывал ограбление с инсценировкой, а может быть, и натолкнул его на мысль об ограблении Шальнева. О сыне и взаимоотношениях Шальнева с ним Зыков был отлично осведомлен — три. Но чтобы включить эту версию в число подлежащих рассмотрению, надо прежде дождаться, что скажет старший лейтенант Шустов, который как раз сейчас выясняет, что делал Зыков 20 июля, в день нападения на Шальнева…
И еще насчет Зыкова: если он и непричастен к преступлению на бульваре Карбышева и если действительно не заглядывал в шкатулку год или два, то паспорт вдруг понадобился ему неспроста. Возникла какая-то причина. Но какая? А может, он все-таки просто уступил свой документ Балакину по его просьбе?
Басков перебирал в уме все эти рассуждения, а Зыков, видя, что он задумался, сидел тихо, не двигаясь, ожидая, что последует дальше.
Закурив, Басков отодвинул магнитофон в сторону, облокотился о стол и спросил:
— Скажите, Константин Васильевич, новый паспорт вы получили?
Зыков, конечно, какого-нибудь вопроса ждал, но явно не такого. Однако ответил не смутившись:
— Больно скоро! Там сказали, дней через десять… Справки навести требуется.
— А зачем вы вдруг паспорт искать стали?
— Да не искал я… Карточки поглядеть захотелось… Я ж говорил…
— А как в милицию написали? Где потеряли?
— Ну-у, где… На улице потерял…
— Зачем соврали?
Зыков сделал страдальческое лицо и сказал обиженно:
— Пытаете меня, товарищ майор, а за что? Если там с Андреичем чего, так я невиновный.
Басков решил приоткрыть перед Зыковым краешек правды — это иногда развязывает язык.
— Слушайте, Зыков, дело серьезное. Вашего соседа хотели убить. О паспорте я не из любопытства спрашиваю. А вы что-то скрываете…
С Зыковым произошла мгновенная перемена: впервые Басков увидел, как лицо его побледнело. Он молча встал, открыл шифоньер, достал из пиджака вчетверо сложенный листок и положил его перед Басковым, выдохнув:
— Вот…
Это оказалось извещение из почтового отделения, написанное от руки чернилами: «Получите денежный перевод».
— Когда это принесли? — спросил Басков, нисколько не удивившись.
— В среду.
— Восемнадцатого?