— Что там отстал, такой весь красивый? — волновался Алик.
Ян шел позади, конвоем, но Никитина и Аликова тени едва поспевали за исполинской тенью капитана, грозным пульсирующим натёком торившей им путь по алому ворсу дорожки.
— Перед прорывом японской эскадры, — лекторствовал в затылки Ян, — экипаж канонерской лодки «Кореец» надел чистое бельё и парадную форму. Считайте, что я не с вами, чуханьё!
— Щас! — угрюмо огрызался Алик, — проголосовано единогласно!
— Что-то новенькое. Так уж единогласно?
— Чёё? — проверещал мичман.
Их бравый марш достиг лестницы, и тут Алик начал прозревать, что этот «Кореец» позади имеет в виду. Стремительным разворотом Мурз остановил шествие.
— Чё за базар, Позгалёв? — Алик, как обманутая жёнушка, свирепо заломил свою басурманскую бровь, — чтоб подначки потом кидать: мол, ни при делах был, так, что ли? Ты за или нет?
— Если отмотаете чуток назад, меня вы даже не спросили.
— Вот-ты-Позгаль-хрен…
— Да я не в претензии, парни. Не спросили, и не спросили. Вы ж большинство. И вообще, я перетопчусь у своей песни на горле, сокращение, не сокращение — и хер бы с ним; пусть штампуют пункт дэ. А вот ваш кислый вид не шибко радует. Сам-то готов губу с крючка, Мурз? Готов по несоответствию? Только начистоту, пойму без обид.
— Перетопчешься? Мне-то не вкручивай! Чтоб нас же потом и сделать крайними! Всё, стоп машина! Вот что я тебе скажу, Позгаль: — заигрался ты! Я иду обратно! Привет!
Отдав прощальный салют, насупленный мичман решительно уселся на ступеньки.
— Слушайте, счетоводы, — Ян с обалделой улыбочкой оглядел обоих, — вы ж и вправду по-любому — большинство. Готов подчиниться, даже если у большинства разжижение твёрдости приключилось. Вот что мне кумекается.
— Кто-то тут хитромудрый жопой виляет, вот что мне кумекается! — рыкнул снизу Алик.
— Всего-то напомнил про их единогласное, а они вдруг резко стухли. Вдвоём — сила, или без Позгалёва, как без титьки?
— Какие сложности? Давайте заново проголосуем, — предложил Никита.
— Дорога ложка к обеду, — отрезал Ян.
— Всё, с меня хватит! — окончательно взъярился Алик. — Он же подстроил, Никит, посмеяться! Ну, давай смейся! Да, я — за пенсию и крышу! И вообще, после такого, я — за флигель! Чтоб за здорово живешь подтереться десятью годами?! И вправду, дурак был — согласился! Это хотел услышать, благодетель?!
— Ой, а я вам ужин… приказ коменданта.
Официантка Вера, держа на подносе дымящиеся тарелки и льющиеся из окна топлёно-золотистые сумерки, растерянно стояла пролетом ниже.
— Чего он, а? На карантин вас?