Изначально всё, кроме его девственности, было липой: удостоверение мичмана, флотская форма, путёвка… В самолёте, катая языком леденец «Взлётный», он даже слышал упреки совести: хапанул чей-то отпуск.
Через два часа леденцы кончились, он сошел с трапа в сочинскую духовку, и будоражащие запахи субтропиков смыли все угрызения: в конце концов, ему девятнадцать, он впервые на море и почему бы той фигуристой брюнетке не стать его первой?
Она красиво курила у автомата «Газвода», приглаживая то непослушные волосы, то расшалившуюся на ветру юбочку, а он так и не решился.
Шоссе из аэропорта вдоль береговой кромки… Пляжи — галька, и горы — не горы, цепочка холмов, покрытых буйными зарослями, в которых утопали помпезные советские здравницы. Лишь, на острие берегового серпа клином в небо целился Ахун — одинокий титан среди пригорков-пигмеев. Пролетели хлипкий мостик над желтой, скатывающейся к морю селевой речушкой. Мелькающие указатели населённых пунктов всю дорогу ладили сводящую язык рифму: Кудепста, Хоста, Мацеста. Водитель-армянин забавно правил своей «копейкой», сведя колени, пританцовывая на педалях, словно ему приспичило по малой нужде. Машина дернулась, встала.
Опять Хоста?
По ошибке или с умыслом накрутить счётчик, автомобиль сделал лишнюю петлю, за камуфляжем новых впечатлений не замеченную. Армянин поднырнул к его окошку, тыча пальцем в вершину очередного холма. Белый фронтон над колоннадой, от которой сюда, вниз, сбегали две внушительные мраморно-снежные лестницы.
— Звиза.
— Звезда?
— Ээ, ара…
Легенду он помнил, но всё равно волновался, ожидая разоблачительных вопросов: с какого парохода, в каких бывал морях? Напрасно: лишь умиление в лучистых глазах заведующей — грузной дамы с круглившейся на крыле носа родинкой: до чего молоденький мичман. Пролистала его липу. Кивком сверилась с книгой заявок. Улыбнулась радушно: ждали вас, ждали. Оформила карточку отпускника. Бегло — об оздоровительной программе, опасностях, которые могут подстерегать неопытного курортника. С суровинкой в голосе — о недопустимости возлияний:
— На отдыхе офицер — тем более офицер.
Он разглядывал грозные памятки на стене за её спиной: «Спасение на водах», «Об опасности солнечного удара», «О вреде случайных половых связей», размышляя, что мичман вроде как недоофицер — удобный зазор.
— Контингент у нас смешанный: общевойсковики, десантники, танкисты. Вам повезло, подселяю к своим — моряки-североморцы, подводники. Ребята только из автономного плавания.
Гранитноскулые лица, в зубах ленточки бескозырок — в его воображении на подводников почему-то легла дейнекинская «Оборона Севастополя».
