– И чего они добились? – спросил внимательно меня выслушавший Валье.
– Ничего. Женс говорит, что им удавалось вызывать лишь хаотичные эмоции, потому что псином в те времена еще не был толком ни изучен, ни классифицирован, как сейчас. Ди умер через несколько лет после королевы, а новый король и Шекспира-то удалил от подмостков. Театр вернулся в традиционное русло и утратил всю свою магию. Конец истории.
– Любопытная история… Это подтверждено?
– Нет.
Мы дружно рассмеялись.
– Все, что имеет отношение к Шекспиру, – загадка. Женс говорил, что он самый таинственный из всех писателей. Но для нашей работы неизменно оказывается чрезвычайно полезным.
После очередной паузы мы заговорили одновременно. И снова рассмеялись.
– Ну что? – спросила я, уже слегка захмелев.
– Нет-нет, сначала ты скажи то, что хотела, и – извини.
– Я хотела сказать, что уже знаю, что ты думаешь о «нашей работе»…
– И что же я думаю?
– Что я извращенка.
Я считала, что подобное заявление вызовет краску смущения на лице кабальеро, не приемлющего подобного рода непотребств, но в ответ расцвела удивившая меня улыбка Валье.
– А разве я не прав? Смотри: ты рассуждаешь, как психолог, а я, напротив, стараюсь думать, как наживка…
– Вот как? И что же ты думаешь?
Валье отрезал еще кусочек сочной курицы и обмакнул его в соус карри.
– Что, если бы я обладал этой способностью… этой властью над эмоциями других людей, я никогда не смог бы оставить свою работу. Это же как наркотик.
И вдруг мое веселье угасло. Я уставилась на Валье. Он продолжал говорить, опустив глаза в тарелку:
– Знаешь, люди имеют склонность считать наркотиками только то, что называется этим словом, но и автомобиль, и идеология, и спорт может стать наркотиком. Начиная с самого детства в Боготе, да и потом, на протяжении всей жизни, я встречал много разных типов наркозависимых людей, Диана: мужчины под воздействием такого наркотика, как жестокость, женщины – насилия, дети – любви, а старики – страха… Ты, полагаю, назвала бы это «удовлетворением псинома». Как бы то ни было, моя работа всегда состояла в том, чтобы освободить людей от разного рода наркозависимости. – Он поднес к губам салфетку, затем добавил, все еще глядя в тарелку: – Думаю, и ты обратилась ко мне за такой помощью – чтобы я избавил тебя от твоего наркотика. Ты хочешь оставить эту ужасную работу. Хочешь перестать страдать.
– Я хочу жить с мужчиной, которого люблю, – сказала я, оцепенев. – И я назвала бы это не «перестать страдать», а «сменить наркотик». – На долю секунды я уловила какое-то изменение в выражении лица Валье, некий проблеск эмоции. – Что с тобой?