Я мягко прервала Монтемайора и спросила, может ли так оказаться, что эта особенность связана с филией Взгляда, той самой, что, согласно Виктору Женсу, была ключом и символом этой комедии. Перфис согласились с моим предположением.
– Тем не менее и в этом случае нельзя сбрасывать со счетов важность визуального контакта, Диана, – уточнил Монтемайор. – Я не хочу сказать, что ему не понравится, если ты будешь на него смотреть, но его сознание в какой-то точке выжжено псиномом, и это усилило осознание им себя как доминирующего субъекта.
– Как и ритм его активности в качестве сексуального маньяка: девятнадцать жертв за восемь месяцев, – присовокупил Начо.
– Двадцать, если прибавить Элису, – сказал Монтемайор.
Я немного отвлеклась, размышляя о том, что хорошо бы снова пролистать старое исследование Мура, посвященное технике Взгляда, и мне пришлось попросить их повторить последние цифры. И я почувствовала, как меня охватывает дрожь.
– По моим сведениям, их было всего двенадцать, – проговорила я.
В воздухе между профилировщиками появился виртуальный монитор с двадцатью разложенными, словно игральные карты, лицами.
– В Управлении внутренних дел решили замести сомнительные случаи под ковер, чтобы не усиливать панику, – пояснил Монтемайор, – но штука в том, что это не только проститутки и не только иммигрантки. У нас есть несколько испанок, одна туристка-француженка, одна польская гимназистка, одна русская…
– В любом случае многие из Восточной Европы, – вставил слово Начо. – Но он все же космополит, хоть и выбирает только длинноногих: у нас имеются даже две балерины. – И подмигнул мне. – У тебя вот ноги достаточной длины. Это очко в твою пользу.
– Да я ему все яйца отобью своими длинными ногами, – отозвалась я, и Начо расхохотался. – А почему так много иностранок? Может, он и сам иностранец?
Начо покачал головой:
– Он, кто бы сомневался, гражданин мира, но каким-то образом оказывает на своих жертв успокаивающее воздействие, поэтому мы подозреваем, что он говорит по-испански и, предположительно, по-английски, причем вполне прилично, как носитель. Его pick-up[23] носит спонтанный характер, ничего похожего на «давай залезай, или буду стрелять» или, там, удар по голове, хотя уже на конечном этапе, когда он запихивает их в машину, тут уж да, в ход идут drugs[24] – сильнодействующий спрей-анестетик, который оставляет после себя запах роз.
– Бога ради, Начо! – перебил Монтемайор. – Ты хоть когда-нибудь можешь говорить, как все люди? «Его pick-up… drugs»… – Он взглянул на меня, притворно сердитый. – Извини, он в таком состоянии с тех пор, как этим летом вернулся после совместной работы с командой из Беркли… Он и мне отвечает «let’s go»