Вася молчала.
Он посмотрел ей в глаза, склонился и добавил уже тише:
— Ольга Петровна сможет жить в башне с детьми. Стены ее защитят.
— Думаете, брак успокоит великого князя? — ответила Вася.
Касьян рассмеялся.
— С Дмитрием Ивановичем я разберусь, — сказал он, глаза блестели под опущенными веками.
— Вы заплатили главарю бандитов, чтобы он выдал себя за посла, — сказала Вася, следя за его лицом. — Зачем? Вы платили ему, чтобы он сжег ваши деревни?
Он улыбнулся, но что — то ожесточилось в его глазах.
— Узнай сама. Ты умная. Иначе в чем радость? — он склонился ближе. — Выходи за меня, Василиса Петровна, и будет много лжи и трюков, а еще страсть — столько страсти, — Касьян погладил пальцем ее щеку.
Она отодвинулась и промолчала.
Он сел прямо.
— Давай, девчонка, — сухо сказал он. — Я не вижу у тебя предложений лучше.
Она едва могла дышать.
— Дайте день на раздумья.
— Нет. Твоей любви к родне может не хватить, ты можешь убежать и оставить их. И меня, а я охвачен страстью, — спокойно сказал он. — Я не такой дурак, ведьма.
Она напряглась.
— Ах, — сказал он, прочитав ее лицо раньше, чем появился вопрос. — Наша мудрая девочка с волшебным конем даже не узнала, кто она? Это ты узнаешь, когда выйдешь за меня, — он отклонился и выжидающе посмотрел на нее.
Она подумала о предупреждении призрака и Морозко.
«Но… как же Саша и Оля? Маша? Маша тоже видит, как я. Ее назовут ведьмой, если женщины узнают ее секрет».
— Я выйду за вас, — сказала она. — Если мои брат и сестра будут в безопасности, — а потом она попробует сбежать.
Он ослепительно улыбнулся.
— Отлично, отлично, моя милая лгунья, — сказал он с лаской. — Ты не пожалеешь, обещаю, — он замолчал. — Хотя можешь пожалеть. Но твоя жизнь никогда не будет скучной. Ты ведь этого боишься? Позолоченной клетки русской девы?
— Я согласилась, — сказала Вася. — Мои мысли — мое дело, — она встала. — Я ухожу.
Он не пошевелился.
— Не так быстро. Ты теперь моя, и я не отпускал тебя.
Она замерла.
— Вы меня еще не купили. Я назвала цену, и вы это не выполнили.
— Верно, он отклонился на скамье, сцепил пальцы. — Но если ты ослушаешься, я могу тебя выбросить.
Она оставалась на месте.
— Иди сюда, — очень тихо сказал он.
Ее ноги донесли ее до места рядом с его скамьей, хотя она едва это осознавала от злости. Вчера сын помещика, ничей пес, а сегодня — в руках этого хитреца. Она прогоняла мысли с лица.
Он явно увидел ее внутреннюю борьбу, потому что сказал:
— Хорошо, хорошо. Люблю борьбу. Теперь на колени, — она замерла, и он сказал. — Тут, меж моих ног.
Она скованно, как кукла, выполнила это. Ошеломительная свежесть демона холода в свете луны не готовила ее к затхлому и животному запаху кожи этого мужчины, к его смешку. Он обхватил ее челюсть, обвел кости ее лица пальцами.