— Вася…
— Великого князя нужно предупредить, — закончила Вася.
— Невозможно, — сказала Ольга. — Никто из моего дома не может ходить сегодня и близко к великому князю. Всех нас окрасил твой поступок. И это бред — зачем князю платить людям, чтобы они жгли его деревни? И Касьян Лютович заберет ярлык на Москву?
— Не знаю, — сказала Вася. — Но у Дмитрия Ивановича нет сына, только беременная жена. Кто будет править, если он умрет сегодня?
— Это не твое место или дело, — резко сказала Ольга. — Он не умрет.
Вася не слушала. Она расхаживала по комнате, напоминая Василия Петровича, а не себя.
— Почему нет? — шептала она. — Дмитрий злится на Сашу из — за лжи Касьяна, и это оружие я сама ему дала. Твой муж, князь Владимир, не здесь. И двое мужчин, которым великий князь доверяет, убраны. У Касьяна есть в городе свои люди, а у Челубея их еще больше, — Вася с усилием остановилась, встала беспокойно в центре комнаты. — Убрать великого князя, — прошептала она. — Зачем тогда брак со мной? — она посмотрела на сестру.
Но Ольга перестала слушать. Кровь хлопала крыльями в ее ушах, боль съедала ее изнутри.
— Вася, — прошептала она, схватившись за живот.
Вася увидела лицо Ольги, и ее выражение переменилось.
— Ребенок? — спросила она. — Сейчас?
Ольга смогла кивнуть.
— Зови Варвару, — прошептала она, покачнулась, и сестра поймала ее.
Купальня, куда Ольгу принесли рожать, была жаркой и темной, влажной, как летняя ночь, и пахла свежим деревом, дымом, смолой, горячей водой и гнилью. Если женщины Ольги и заметили Васю, они не задались вопросом. На вопросы не было дыхания и времени. У Васи были сильные и умелые руки, она уже видела роды, и больше женщин ничто не тревожило.
Вася разделась до нижнего платья, как остальные, забыв о гневе и неуверенности в срочности родов. Ее сестра уже была голой, она устроилась на родильном стульчаке, черные волосы рассыпались. Вася опустилась, взяла сестру за руки и не дрогнула, когда Ольга сдавила ее пальцы.
— Ты похожа на нашу мать, — прошептала Ольга. — Васечка, я тебе говорила? — ее лицо исказилось от боли.
Вася держала ее за руки.
— Нет, — сказала она. — Не говорила.
Губы Ольги были бледными. Тени делали ее глаза больше, прогоняли разницу между ними. Ольга была обнажена, Вася — почти. Они будто снова были маленькими, до того, как мир встал между ними.
Боль приходила и уходила, Ольга дышала и потела, подавляла крики. Вася говорила с сестрой, забыв о бедах мира снаружи. Был только пот и роды, боль преодолевалась снова и снова. В купальне стало жарче, пар поднимался от их потных тел. Женщины принимали роды почти в темноте, но ребенок все еще не появился на свет.