Конечно же, всю ночь я не могла уснуть. Утром еле-еле дождалась служанку с завтраком и быстро все съела. Ближе к полудню браслет снова потеплел. Моему ликованию не было предела. Значит, жрец отозвал свои обвинения!
Казалось, даже солнце стало светить ярче. Мне не терпелось взглянуть в лицо господарю, увидеть досаду в его глазах. Теперь ему придется отпустить Вайлара. Даже Великий князь не может держать под замком одного из своих вассалов без весомого обвинения. А значит, комендант будет свободен.
Когда служанка пришла забрать поднос, я рискнула спросить:
– Нет ли новостей насчет суда над комендантом Чертога Ночи?
И девушка привычно опустила глаза. Она никогда не отвечала на прямые вопросы, чего я ожидала? Но вдруг ее большие глаза странно блеснули, и она шепотом произнесла:
– Мне жаль, леди Фати, его Высокоблагородие коменданта Таркона сегодня приговорили к смерти.
И через мгновение подхватила поднос, исчезнув в дверях.
А я осталась сидеть на кровати, думая, не ослышалась ли я. Кончики пальцев нервно похолодели.
Лихорадочно сглотнула, чувствуя, как во рту становится сухо, а дыхание сбивается от накатывающего ужаса.
– Это наверняка неправда, – прошептала я, пытаясь сама себя успокоить. – Ведь жрец отозвал обвинение… А значит, все в порядке…
– Не утруждайся, милая, – раздался хриплый голос от окна.
Я повернула голову, встретившись с оранжевым взглядом ворона Карла.
– Это правда. Очень скоро Таркону отрубят голову.
Глава 21. Стыд, Страх, Страсть
Полдня я металась по комнате, не зная, что предпринять. Я и не думала искать князя, чтобы узнать у него подробности, спросить, почему принято такое страшное решение. По какому праву? Я решила совсем иное: как только опустится ночь, перемещусь в казематы к Вайлару и скажу ему, что отсюда пора убираться. И пусть потом Алан посылает за нами хоть всех Серебряных рыцарей вместе взятых. Моего дракона им будет не найти.
Осталось лишь дождаться вечера… Так как я абсолютно не сомкнула глаз прошлой ночью, сильная слабость во всем теле неотступно преследовала меня. Сама себе я казалась древней старухой, у которой нет сил на самые простые вещи. Усилилась головная боль, во рту появилась не просто сухость, а неприятная горечь.
Но моим мечтам не было суждено сбыться. Естественно, Алан Вальдошьяр не смог отказать себе в удовольствии рассказать мне лично о решении суда. Как только горничная унесла обед, к которому я почти не притронулась, явился князь. Гордый, самоуверенный и веселый. А у меня, как назло, было так мало сил, чтобы сопротивляться его нападкам.