– Я ведь для этого и пришла, – ответила с улыбкой племяннику господаря и взяла его под руку, чувствуя, как пылают щеки.
Мы медленно двинулись по тропинкам сада. А я ощущала тепло сильных рук этого мужчины, одновременно вдыхая его такой незнакомый и чужой аромат: мускат, черный виноград и белладонна. Одновременно приятный и затаенно-ядовитый.
– Как вам это место? – спросил он. – Не правда ли – чудесно?
– Очень красиво, – осторожно ответила я, не понимая: неужели он пригласил меня, чтобы показать цветы?
Некоторое время мужчина продолжал задавать ничего не значащие вопросы, ведя обычную светскую беседу. Болтовню, одним словом. Хотя сама я так и не заметила, в какой момент эти пустые разговоры окончательно расслабили меня, убрав напряженность и недоверие.
– Откройте мне тайну, Амелия, как получилось, что Таркон решил заступиться за одну из сотен своих узников. И даже добился одобрения Времяворота от моего многоуважаемого дяди?
На лице княжича заиграла добродушная улыбка, но я почувствовала, к чему он клонит. Более того, казалось, будто за почтительной миловидностью прячется еле-сдерживаемая ухмылка.
– Вы считаете меня его любовницей? И вот так легко это спрашиваете, скрывая издевку? – звонко переспросила я, вплетая в голос побольше оскорбленного самолюбия.
Впрочем, руки я не убрала.
– Поверьте, ирония в моем голосе, которую вы имели неудовольствие уловить, предназначалась вовсе не вам, – притворно-испуганно сказал Алан.
– Тогда кому же? – выгнула бровь, позволяя себе стать чуть больше Аллегрион, чем Амелией.
Та хрупкая дочь особничего, какой я была прежде, никогда бы не смогла разговаривать с особой княжеской крови столь самоуверенно и дерзко. И за эти изменения я была благодарна королеве.
– Или вы отрицаете свои в высшей степени оскорбительные намеки? – продолжала я гнуть свою линию.
Алан усмехнулся, взглянув на меня по-новому.
– Леди Фати, вы вспыхиваете, как пламя, – сказал он, заинтересованно разглядывая меня. – Моя усмешка предназначалась дядюшке, которого так легко смог убедить всего один рудник черного золота.
– Всего? – переспросила я. – По-вашему, этого мало за простое согласие на ритуал, призванный вернуть честь и имя девушке?
– Вы так наивны, Амели, что мне, право, неловко, – улыбнулся он, ведя меня к аркам из хмеля и винограда. – И все же я хотел бы услышать ответ на свой первый вопрос, леди. Как вы уговорили Таркона? Говорят, что у него нет сердца, и в груди бьется камень. Такой же холодный, как стены его фамильной крепости, которую Валорейн Таркон, прадед Вайлара, собственноручно превратил в тюрьму.