- Смерть - чего уж страшнее! А тут ещё насильственная, - рассудительно произнёс проводник розыскной собаки Саша Вербов.
Лежавшая у его ног Джули подняла морду и, вопросительно наклонив её набок, умнейшими своими рыжими глазами в упор посмотрела на Сашу. И тот, ощутив её взгляд, серьёзно ответил:
- Я не тебе. - И добавил, обращаясь к остальным: - А всё-таки бывает такой последний гад, что и не жалко.
- Это уж потом, когда узнаешь, какой он был гад, - возразил Виталий. - А в первый момент это просто кем-то убитый человек. Обычный человек - как ты, как я.
- Вот, кажется, ничего дороже жизни нет, так? - продолжал рассуждать Комлев.
- Идеи есть, - всё так же серьёзно возразил ему Саша Вербов. - За них на костёр шли. Долг тоже. Военный, например. У нас в погранвойсках…
- Ну это понятно, - нетерпеливо прервал его Комлев. - Я не о том. Вот ничего, кажется, дороже собственной жизни нет, а ведь как легко другого жизни лишают. И в мирное время, главное! Только и слышишь, и читаешь…
- Озверение какое-то, - вздохнула Галина Осиповна.
- Отдельные выродки, - поправил её Саша. - Надо казнить таких.
- А я бы казнь из закона изъял, - заявил Виталий. - Это тоже воспитательное воздействие окажет. Пример государства знаете какое значение имеет! И чтобы с молоком матери усваивали: жизнь человека неприкосновенна. Через пять поколений…
- А устрашение? - возразил Саша Вербов. - Других ничем иначе не проймёшь, как…
Но тут автобус с визгом, не снижая скорости на крутом повороте, влетел в полутёмный переулок. Все повалились в сторону, даже Джули вынесло на середину прохода. А машина пронеслась ещё немного и, словно упёршись в сияющий кружок ручного фонаря, направленного прямо на неё, замерла как вкопанная возле тёмного тоннеля подворотни у какого-то высокого дома с чёрными спящими окнами. По другую сторону подворотни высветился милицейский мотоцикл. Погасив фонарь, к автобусу подошёл милиционер.
Все по очереди соскочили на землю, при этом Саша Вербов едва устоял на ногах - так натянула поводок огромная Джули. Потом гуськом, предводительствуемые встретившим их милиционером, все втянулись в длинный чёрный тоннель, и на миг показалось, что никакого двора впереди нет и сам тоннель бесконечен.
Но двор был глухой, тёмный, неоглядный, заросший деревьями и кустарником, стеной подступившими к асфальтовому проезду, который еле освещался редкими жёлтыми лампочками над подъездами. Двор окружали, как незрячие молчаливые великаны, высокие, терявшиеся в чёрном небе, угрюмые дома с многоэтажьем чёрных окон. Они как будто охраняли от всего города то проклятое место, где, скрючившись, закрыв голову руками, лежал человек в пиджаке и белой рубашке.