— На этот счет у начальства другое мнение, — суховато заметил Козодоев.
Сергей отвернулся и посмотрел в окно: по белой крыше будто кто-то черные мячики разбросал. Это галки прилетели сюда. Наверное, с кладбища.
— Я могу с этим фельетоном поступить, как мне хочется? — спросил Сергей.
— Не советую, брат Сергей, — устало сказал Александр Арсентьевич. — Один против всех?
— И вы… против?
— И ты, Брут! — усмехнулся Козодоев. — Остро ты ставишь вопрос!
— Как вы меня учили.
— Хорошо, я не против, но что это изменит? Газету подписывает редактор, а не я.
— Я это и хотел узнать, — улыбнулся Сергей и поднялся.
— Есть хорошая русская пословица: семь раз отмерь, один раз отрежь…
— Я знаю и другую: на пословицу, на дурака да на правду — и суда нет, — сказал Сергей.
— Не жалеешь, что расстался с фотоаппаратом? — испытующе взглянул на него Козодоев.
— Да что вы все про этот фотоаппарат… — вырвалось у Сергея.
— И не жалей, брат Сергей. Если бы все в жизни было ровно да гладко, то, пожалуй, и жить-то было бы неинтересно, а?
— У меня еще никогда не было все ровно и гладко, — сказал Сергей. — Да и вряд ли будет.
— Вспомнил я еще одну поговорку, да стоит ли тебе говорить: все равно сделаешь по-своему…
— Я знаю ее… — рассмеялся Сергей. — Выше себя не прыгнешь?..
— Ты научился мысли читать, — покачал головой Козодоев.
— А я все-таки попробую, — сказал Сергей и вышел из кабинета.
Вернувшись к себе, достал из корзины гранки, разгладил. Быстро набросал на одной странице письмо. Больше не раздумывая, вложил гранки и листок в фирменный редакционный конверт, заклеил и, схватив пальто и шапку, вышел из кабинета.
На лестничной площадке повстречался с Лобановым. Заведующий отделом пропаганды поднимался из бухгалтерии с гонорарной разметкой в руке. Сергей хотел пройти мимо, но Лобанов остановил его.
— Я слышал, тебе фельтон завернули, — сказал он. — Обидно, конечно…
— Ничего, переживу.
— Вот всегда так у нас: напишет кто-нибудь злободневный, острый фельетон, и пожалуйста — нет ему места в газете… А почему?
— Действительно, почему? — насмешливо уставился на него Сергей.
— Кому охота наживать неприятности? — продолжал Лобанов, делая вид, что не замечает иронии. — Возьмем даже Голобобова… Он ведь тоже не пойдет против обкома. Не имеет права. Мы орган горкома и обкома партии.
«Сказал бы я, чей ты орган…» — усмехнулся про себя Сергей. А вслух сказал:
— Я не думаю, чтобы обком был против моего фельетона. Кто-то один в обкоме — это еще не обком партии.
— Небось жалеешь, что ушел из фотолаборатории? — спросил Лобанов.
— Вы что сегодня, сговорились? — усмехнулся Сергей. — Жалею я или нет — это мое личное дело, но вот то, что не вернусь в фотолабораторию никогда, это уж точно! Даже если бы вы мне снова предложили поехать в командировку…