Сергей скосил глаза и увидел, что Колька в нерешительности остановился. Сергею даже показалось, что у него уши стали огромными, как у осла, и зашевелились. Колька тоже услышал тиканье. Сергей не остановился, он знал, что если остановится, то уже больше не сделает вперед ни шагу. А Колька остановился. Лицо у него только что было потное и красное, а сейчас серое, как солдатский валенок, и расплывчатое. Толстая губа отвисла. На губе блестит капля.
Вот уже до бомбы можно дотянуться рукой. Сергею кажется, что она раскалена докрасна и если дотронуться до нее, то обожжешь руку. И он дотронулся: бомба холодная, это рука горит. Сергей перекинул ногу и уселся на черного зловещего борова. Бомба была такая большая, что ноги не касались земли. Лишь трава щекотала голые ступни. Теперь, когда он оседлал бомбу, стало не так страшно. Захотелось оглянуться и посмотреть на Кольку, но он не решился. Он понимал, что, пока часовой механизм не сработает, по бомбе можно бегать, колотить ее палками, переворачивать — и ничего не случится. Понимать понимал, но не мог даже пошевелиться…
Негромкое спокойное тиканье становилось все громче и громче и скоро заполнило собой весь мир. Куда-то отодвинулся лес, остановилось над головой рыхлое белое облако, загородив солнце, перестал шуршать в листве ветер. Весь мир превратился в гигантские часы, которые не тикали, а пульсировали.
И вот, оседлав самую смерть, он понял, до чего же прекрасна жизнь! И стоило ли так легкомысленно швыряться ею из-за того, что какой-то дурак обозвал тебя трусом?.. Вот сейчас бомба взорвется, взметнув в небо сноп ослепительного огня и черной земли со свистящими осколками, и от него, Сергея Волкова, ничего не останется. Даже пылинки. И что ему тогда будет за дело, что все признают его храбрым? Вот если бы нужно было взорвать вражеский эшелон и самому погибнуть или броситься с горящим самолетом на танковую колонну врага — он слышал об этом по радио, — тогда другое дело, а погибнуть вот так, как говорят, «ни за понюх табаку»— это было бы величайшей глупостью. И еще ему тогда подумалось, что он совсем не храбрый. Он смертельно боялся этой бомбы, но смог победить свой страх. Надо только не дать себе остановиться, заколебаться, как это сделал Колька, в общем-то смелый парень. Здесь, на тикающей бомбе, мысли были точными и отлитыми, как стальные болванки. Это не были мысли ребенка — мысли мужчины. Наверное, надо прикоснуться к смерти, чтобы по-настоящему оценить, чем ты владеешь. Оценить жизнь. И десятилетний Сережа Волков в тот памятный день оценил сполна…