— Нет, — почему-то сказала Лиля, поднимаясь со стула. — Скажите, пожалуйста, как фамилия этой девушки? Ну, в брюках, которая сейчас вышла?
— Мы ведь не милиция, фамилии посетителей не записываем… Я ее запомнила, такую глазастую. Я ведь дежурила в ту ночь, когда этого… корреспондента Волкова привезли чуть живого, так она утром примчалась, когда его только что из операционной привезли. Вон на том стуле у двери и просидела до вечера. Упрямая такая. Добилась своего: пустили все-таки в палату… Ходят к нему почти каждый день. Из редакции товарищи, и даже начальник какой-то приезжал. На черной машине…
Не слушая ее, Лиля направилась к выходу, а обиженная таким невниманием сестра снова уткнулась в книгу. «Апельсины ему… — со злостью подумала Лиля. — Пусть она тебе носит апельсины…»
У самого лица ее порхала красивая бабочка, наверное запах губной помады привлек ее внимание. Лиля с досадой отмахнулась от бабочки и зашагала к автобусной остановке.
— Лиля, будь добра, закрой окно, — попросила Рика Семеновна, не поднимая головы от рукописи. Нахохлившаяся, в своей неизменной вязаной коричневой кофте и выпуклых очках в черной оправе, она походила на сову. Это сходство дополнял бугристый крючковатый нос, нависший над верхней усатой губой.
С утра сегодня за окном шумно: обнаженные до пояса рабочие укладывают в глубокую траншею свинцовый кабель. Огромная, до половины размотанная деревянная катушка притулилась у дощатого забора. Орудуя лопатами, рабочие оживленно переговариваются, иногда употребляя крепкие словечки.
Лиля, взглянув на траншею, закрыла окно и снова уселась за письменный стол. Две гряды наваленной вдоль узкой траншеи желтой земли напомнили кладбище, похороны Голобобова. Первое время в редакции только и было разговоров что о покойном редакторе. Оказывается, все его любили. Лиля никаких симпатий к Александру Федоровичу не питала. Да и вообще, она с ним встречалась лишь на летучках и общих собраниях, но, когда он умер, помнится, тоже всплакнула на кладбище. И вот уже редко кто заговорит о нем. А через полгода и совсем забудут. Такова жизнь.
Рика Семеновна, отодвинув стул, поднялась и с листками в руке пошла в машинописное бюро. Фигура у нее грузная, ноги толстые. Во рту вечно торчит папироса. Рика Семеновна не признавала сигареты — только «Беломор».
Вернувшись, она разобрала папку с утренней почтой и протянула Лиле несколько писем читателей, на которые необходимо было ответить. Рика Семеновна закончила статью о художественной самодеятельности паровозо-вагоноремонтного завода, и настроение у нее было превосходное. На утренней планерке она пообещала редактору, что статья сегодня будет сдана в секретариат. Писала для газеты Рика Семеновна редко, в командировки ездить не любила. Жаловалась Лиле, что мужа одного и на день оставить опасно: может тут же загулять. И потом, ей приходилось вечерами править его рукопись. Ее муж вот уже несколько лет писал роман.