Сергей, стараясь не разбудить остальных, подошел к своей тумбочке, достал печенье, накрошил и, тихонько отворив одну створку, высыпал на подоконник. Дрозд тут же принялся клевать.
Проснулся Иван Ильич, сосед по койке. На щеке большое красное пятно. Он молча наблюдал за дроздом. На подоконник опустились две синички. Искоса поглядывая на дрозда, тоже принялись хватать крошки.
— Что-то Танцора сегодня не видно, — зевнув, заметил Иван Ильич.
Танцор — это дятел, который частенько наведывался к окну. А прозвали его так за то, что не прыгал по деревьям, как все нормальные дятлы, а все время пританцовывал. И головой тряхнет, и хвостом поддернет, и даже крылом прищелкнет. Веселый такой дятел!
Зашевелились в палате и остальные. Всего здесь стояли четыре койки. У самой стены лежал тяжелый, как здесь называли тех, кто не мог самостоятельно передвигаться. Это был черноголовый парнишка лет шестнадцати. Его привезли с переломом бедра. Он вообще чудом жив остался: был с ребятами на последней зимней рыбалке, неожиданно подул ветер, и тонкий лед на озере начал трескаться. Игорь — так звали мальчишку — упал в воду, и там его ударил в бедро тяжелый осколок. У парня все-таки хватило сил и мужества доплыть в ледяной воде до берега. Хорошо, что подвернулась машина и его сразу отвезли в больницу. Лежал Игорь на спине, а закованная в гипс нога была задрана в потолок. К растяжке были подвешены гири. Когда мальчишка начинал вертеться на койке, тяжелые гири раскачивались.
Рядом с ним лежал Прокопыч — старик-пенсионер. Он красил в своем доме к Первомаю наличники и свалился с лестницы: хозяйка выпустила из хлева борова, и тот, ошалев от свободы и яркого весеннего солнца, сделав круг по двору, как таран налетел на жидкую лестницу. Прокопыч и охнуть не успел, как оказался на земле. В результате — травма позвоночника. К счастью, оказалось, что перелома нет, и Прокопыч уже мог подниматься с постели и ходить.
Иван Ильич попал сюда с острым приступом полиартрита. Несколько дней его кололи через каждые два часа. Он, смеясь, говорил, что его зад превратился в решето. Теперь ему стало легче, и он уже мог передвигаться без костылей.
Сергей тоже чувствовал себя неплохо. Шов на боку стал заживать и здорово чесался. Однако дотрагиваться до него врач строго-настрого запретил, а Сергею иногда хотелось сорвать тонкую повязку, закрепленную пластырем, и чесать, чесать…
Как только разрешили ходить, Сергей отправился к медсестре Альбине — он с ней был немного знаком и раньше — и упросил ее показать ему какое-нибудь укромное местечко, где он мог бы работать. Альбина открыла ключом высокую белую дверь и провела его через заваленный старым медицинским оборудованием процедурный кабинет на застекленную веранду. Здесь стояли пластиковые столы и металлические стулья, точь-в-точь такие, как в летних кафе.