— Кабинет в твоем полном распоряжении, — сказала Альбина, вручая ключ. — А что ты пишешь, если не секрет?
— Пока секрет, — уклонился от ответа Сергей. О своей работе он не любил говорить.
Работать здесь никто не мешал. Когда была хорошая погода, Сергей распахивал окна и сидел на веранде, как в стеклянном колоколе. Солнце заливало все ярким светом и теплом. Прямо перед ним, за тропинкой, наливались весенней силой и соком огромные дубы, а дальше за парком расстилалась зеленая холмистая равнина, на которой паслось стадо. Когда над парком начинали проноситься грозовые облака, то их легкие бегущие тени касались прозрачной крыши, и тогда в стеклянном колоколе становилось сумрачно.
Вносил разнообразие и летний дождь. Сергей смотрел, как капли разбиваются о стеклянную крышу и скатываются вниз. Ветер со свистом ударял в стекла, заставлял их вздрагивать и звенеть. Смутно вырисовывались в шелестящем тумане мокрые блестящие стволы, матово поблескивающая листва, а равнина растворялась, сливаясь с низко опустившимся небом.
И стук дождя о стекло был совсем не такой, как о крышу. Здесь каждая капля извлекала свой тонкий, чуть слышный звон. Крыша не шумела, как, например, на сеновале, а мелодично звенела. Стеклянный колокол нежно гудел. И стоило близко сверкнуть молнии, веранда наполнялась мягким зеленоватым светом, который, угасая, вбирал в себя все цвета радуги. А когда на прозрачную крышу обрушивались потоки воды, Сергею казалось, что веранда — это одна огромная капля, а он — соринка, очутившаяся внутри нее.
В последние дни Сергей ощущал какую-то смутную тревогу. Что-то непонятное и пока необъяснимое происходило с ним. Об этом он думал в своей стеклянной колбе, отрываясь от работы, и в палате в бессонные ночи.
Когда Лиля принесла рукопись, он сразу по ее глазам понял: что-то произошло. И уж самое удивительное: когда пришла Лена, он еще сильнее ощутил тревогу и беспокойство. Так, наверное, чувствует себя обреченный больной, читая в глазах своих родных и близких жестокий приговор, который никто не может скрыть. Конечно, тут дело было не в здоровье, он явно выздоравливал. Дело было в другом. Его нисколько не пугала мысль, что Лиля узнала о его любви к Лене. Сергею давно уже было ясно, что у них с женой все кончено. Даже, наоборот, скорая развязка лишь облегчила бы их пустую, тягучую жизнь.
Он чувствовал, что уже никогда не будет прежним Сергеем Волковым: соприкосновение со смертью, больница, перенесенные мучения — все это оставило в нем свой неизгладимый след. Он знал, что, выйдя отсюда, начнет другую, новую жизнь, но какую именно — еще не знал. А сейчас он чувствовал себя облезлым осенним зайцем, с которого клочьями сползла старая шерсть, а новая еще не отросла.