Сергей не очень удивился, увидев ее. К нему многие приходили из редакции. Даже Валя Молчанова. Вот пришла и Наташа.
— Профсоюз командировал? — встретив ее в вестибюле, не очень-то тактично спросил он.
— Комсомол, — без улыбки ответила Наташа. Не надо было задавать ей этот дурацкий вопрос, тогда не ходили бы молча по аллеям.
— Какие новости в редакции? — наконец нарушил затянувшееся молчание Сергей. Спросил просто так, потому что прекрасно был осведомлен о редакционных делах от других сотрудников.
Девушка вскинула голову и сбоку взглянула на него. Темная бровь изогнулась, ясный глаз показался Сергею совсем светлым. По губам проскользнула улыбка.
— Ты мне сегодня какие-то странные вопросы задаешь, — сказала она.
Сергей молча проглотил заслуженную пилюлю и даже немного повеселел. Наташа всегда была прямой, откровенной девчонкой.
— Ну, а что у тебя нового? — спросил он. — Написала что-нибудь?
— Написала большой очерк об официантке…
— А редактор зарезал? Пиши, говорит, лучше об агрономе?
— Я его в печке сожгла, — сказала Наташа.
— Что? В печке? — удивился Сергей. — Когда?
— Вчера.
— И я вчера… — вырвалось у него. И, видя повернутое к нему участливое лицо девушки и внимательные прозрачные с зеленым ободком глаза, докончил: — Сжег свою рукопись.
— У меня был плохой очерк! — излишке горячо воскликнула она. — Никудышный!
— А у меня — роман…
— Ой, ну и дурак же ты, Сергей! — расстроилась девушка. — У тебя не может быть роман плохим. Ты очень хорошо пишешь.
— Не уверен, — сказал он, уже жалея, что завел этот разговор.
— Дал бы мне почитать.
— Что теперь об этом говорить…
— Никому не скажу, а тебе скажу, — доверительно сообщила Наташа. — Я не буду больше подавать документы на факультет журналистики. Подам в наш педагогический. На филфак. Журналистика — это не для меня. Это я вчера поняла. Пять раз переписывала очерк, а он лучше не стал. Я взяла и сожгла его. Или хорошо писать, или — никак!
— Это верно, — думая о своем, сказал Сергей.
— Буду учительницей.
— Значит, из газеты уйдешь? — рассеянно спросил он.
— Я — на вечерний. Мне ведь без работы никак. У мамы совсем маленькая пенсия, а на стипендию разве проживешь? И потом, я уже привыкла к редакции. Я ведь не литсотрудник, а учетчик писем. С меня очерки и газетные статьи не требуют.
— Ты права, Наташка, надо делать очень хорошо или к черту… сжечь!
— Теперь жалеешь? — спросила она, на лету схватив его мысль.
— Год работы… — Он вдруг взглянул на нее и рассмеялся: — В один и тот же день ты сожгла очерк, а я — рукопись и…. Странное совпадение, не правда ли?