И все, больше ни слова. Коротко и ясно. Вот они, первые ощутимые плоды его деятельности на новом поприще… Покрышки и камеры нужно снимать и отдавать вулканизировать. А вернее, всего, выбросить. Разрезан корд, и тут никакая вулканизация не поможет…
Когда же они успели? Наверное, как увидели, что он зацепил перемет, — и сразу сюда. Показали, значит, ребята зубы. Вологжанин толковал, что надо как-нибудь в город приехать и получить оружие. На этом участке инспектору положен пистолет. Правда, применять его можно лишь в самых критических случаях. И один бог знает, когда наступает этот критический случай. Браконьеры предпочитают расправляться с инспектором из-за угла.
Сергей услышал жалобный лай, вернее повизгивание, и обернулся: нахальные воробьи облепили чашку с похлебкой и, не обращая внимание на собаку, азартно клевали из нее. Дружок попытался встать, но из этого ничего не получилось, и он с ворчанием снова улегся. Сергей шуганул воробьев и поставил чашку перед носом собаки. Дружок, даже не взглянув на нее, посмотрел долгим немигающим взглядом в глаза хозяина. И взгляд его был виноватый и вместе с тем требовательный. Собаке было больно, и она просила помощи.
Сергей опустился на корточки и, погрузив руку в густую собачью шерсть, задумался. Вот уже который раз в своей жизни он сталкивался с человеческой подлостью, жестокостью, предательством. Какой отвратительный осадок остается в душе от каждой такой ветречи, будь то измена жены, предательство Лобанова или вот это варварство браконьеров.
Небо за островом наливалось густой синевой, Набухало, грозило вот-вот прорваться молниями и громом. Ветер изменился, и теперь волны с тяжелым шумом набегали на покатый берег, слизывая и заново принося чистый коричневый песок и ракушки. Над головой уже давно монотонно шумели сосны, пощелкивала на крыше серая дранка, посвистывало в квадратном чердачном окошке. Одна половина неба над разбушевавшимся озером была мрачной и грозовой, вторая же, над сосновым бугром и хутором, безмятежно голубела, заливая холмы и овраги теплым солнцем.
Сергей спустился к воде и вытащил лодку подальше на берег. Под резиновым сапогом хрустнула пустая раковина. Пенистая волна, расплющившаяся на мокром песке, облизала подошвы, оставив на сапоге клочок пены, и мягко откатилась назад, увлекая за собой песчинки, которые негромко и мелодично зашуршали.
Вернувшись, Сергей осторожно, как ребенка, взял собаку на руки и зашагал по тропинке в деревню Елизаветинку, скрывшуюся за холмистым ярко-желтым пшеничным полем.
Гроза так и не разразилась над озером. В темно-свинцовом боку тучи, закрывавшей полнеба, стали появляться голубые промоины, потом она раскололась на несколько частей и расползлась. Через озеро перекинулись сразу две радуги. Одна большая, ярко-зеленая с оранжевым, а вторая узкая и бледная. Ближняя дуга радуги воткнулась в беспокойную воду сразу за островом, а вторая — далеко в лесу. Добродушно погрохотал гром, и стало тихо. Волны еще вздымались, но уже чувствовалось, что все идет на спад. Солнечная половина нёба яростно напирала на разгромленную тучу, заставляя ее отступать все дальше. Узкое коромысло радуги исчезло, а большое еще долго висело над озером, постепенно бледнея.