В кабине сидели двое. Во рту шофера мерцала папироса. В кузове тоже сидели люди, но сколько их, они не разглядели. Грузовик остановился на берегу, заглох мотор. Из кузова выпрыгнул человек. Второй стал подавать ему мешки, весла и еще какие-то предметы. Издалека трудно было все отчетливо разглядеть.
Когда все было выгружено на берег, мотор зафырчал и грузовик медленно поехал вдоль берега. Вот он повернул прямо на кусты, за которыми стоял газик. Сергей схватил Мальчишкина за плечо. Если они сейчас напорются на газик, все пропало… Но грузовик остановился — на пути оказался пень, — дал задний ход и проехал дальше. Свернул он в лес на порядочном расстоянии от газика.
В это время три человека торопливо надували большую резиновую лодку. Работали слаженно, сразу видно, что это дело им привычно. Изредка перебрасывались короткими репликами, но слов было не разобрать.
К ним подошел шофер — во рту его все еще дымилась папироса — и пощупал лодку, которая уже приняла округлые очертания, выставив по бокам черные резиновые «плавники» с отверстиями для весел. Накачивали лодку автомобильным насосом. Тот, кто качал, иногда выпрямлялся и ребром ладони стряхивал пот со лба.
Лодка раздулась, задрав вверх нос и корму, они побросали в нее мешки, весла и втроем понесли к воде. Вот они пропали из глаз, спустившись с берега вниз, а немного погодя послышался звучный шлепок — лодка была на воде. Скоро она снова показалась уже на порядочном расстоянии от берега. Один греб длинными голубыми веслами, двое других неподвижно сидели на носу и корме. Лодка держала курс на остров.
На берегу остался шофер. Он послонялся вдоль обрыва, задрав голову, долго смотрел на одинокую березу, в ветвях которой голосили пробудившиеся с восходом птахи, а потом, постелив на мокрую траву ватник, улегся на него и стал смотреть на еще белесое, со следами ночной хмури небо.
А день занимался, бор звенел от птичьих голосов, над лужайками запорхали бабочки-лимонницы, загудели первые пчелы-разведчицы. Они еще не садились на усыпанные росой цветы, по-видимому боясь замочить легкие прозрачные крылья, а останавливались над цветком и жужжали на одной ноте, исполняя какой-то свой пчелиный ритуал.
Мальчишкин сидел на поваленном полусгнившем дереве и, хмуря лоб, двигал белыми бровями. Сергей курил рядом. Чтобы выпустить дым из ноздрей, он всякий раз нагибался. Морщины на лице Мальчишкина разгладились, он улыбнулся и поднялся со ствола.
— Я сейчас, — сказал он и осторожно зашагал в глубь леса.
Вернулся он минут через пятнадцать, негромко посвистывая.