Она встала и включила электроутюг. Надо костюм отпарить. Приедет, побежит на свидание, а брюки мятые… И рубашку надо выстирать.
Затопали в коридоре, распахнулась дверь. И прямо с порога:
— Мам, обедать!
Это Генка. Рубаха на плече порвана, правая щека горит: подрался, наверное. Этот ни над чем не задумывается. Поест и опять на улицу…
— Иди руки вымой… Рубаху-то где располосовал?
— Зацепился… Сергей уехал? Мам, можно я почищу мотоцикл? Честное слово, заводить не буду!
— Сказал, что голову тебе открутит, если хоть пальцем дотронешься, и я еще ремнем всыплю. Долго ли на нем шею свернуть?…
В общем вагоне душно. Остро пахнет паровозным дымом. На столиках бутылки из-под пива и лимонада. Лица у пассажиров дремотные. И негромкий разговор тягуч и однообразен. Всем надоела езда, дребезжание бутылок, вагонный скрип и мелькание телеграфных столбов за окнами. Сергей Волков лишь заглянул в вагон и снова вернулся в тамбур. Но и здесь стояли люди, курили, покашливали. Он открыл дверь, поднял железную заслонку и уселся на ступеньку. Теперь горячий ветер шумно обдувал со всех сторон.
Громыхая на рельсах, вагон раскачивался, постанывал, какой-то сиплый свист вырывался из-под колес. Телеграфные провода, вспыхивая на солнце, то взмывали вверх, выше деревьев, — это когда поезд несся под уклон, — то, погаснув, опускались к самой насыпи, когда начинался подъем. Перед глазами сменялись привычные картины: тронутые ядреной желтизной хлебные поля, зеленые пригорки с низкими елками, путевые разъезды с будками и пристройками, а затем все закрывал подступивший к самому полотну густой лес. И сразу становилось прохладнее, пахло смолой, хвоей, горьким осиновым листом. В высокой сочной траве чернели опущенные на землю толевые крыши бывших стогов. А над ними торчали высокие серые жерди. Сено зимой съели коровы и козы, а от некогда статного причесанного стога остался лишь серый остов.
Остановка в Сердце (почему так назвали эту маленькую, ничем не примечательную станцию?), затем Таборы, следующая Кунья. В Кунье Сергею сходить. А оттуда он поедет в город Белый. Где-то он читал, что в этих краях охотился Ленин.
Поезд стал замедлять ход. Вагон дернулся раз, другой. Сергея прижало к железным поручням. Оставив позади узенькую извилистую речку с крутыми песчаными берегами, поезд остановился.
Выйдя на пустынный перрон, Сергей по привычке взглянул на небо: еще можно вовсю снимать. Поправив на плече узкий ремень фотоаппарата, он зашагал вдоль путей. Стало немного прохладнее. Тени от телеграфных столбов упали на блестящие рельсы. Солнце клонилось к березовой роще. Ослепительно сверкала речка. Сергей прибавил шагу: надо успеть сделать несколько пейзажных фотоэтюдов.