4
Косой крупный дождь хлестал по толстым кленовым стволам. Голые ветви царапали крышу, стукались друг о дружку. Дятлинка вспухла от проливного дождя и грозила затопить плавни. От сильных порывов ветра дребезжали стекла, и мелкие холодные брызги, залетая в форточку, попадали Сергею на лицо. Николай сидел за обеденным столом и сосредоточенно читал отпечатанный на машинке текст.
Бутрехин — первый человек, который читает написанный Сергеем очерк о трудовых буднях и отдыхе рядовой колхозной семьи. Пять дней пробыл Сергей в отдаленном колхозе. Вместе со всеми вставал чуть свет и отправлялся на работу. Глава семьи трудился на свиноферме, и, когда Сергей в первый же день собрался идти вместе с ним, он достал с чердака старые, в заплатках резиновые сапоги и молча протянул ему. Позже Сергей убедился, что в своих штиблетах он ни за что не добрался бы до свинарника. Вместе с хозяйкой-телятницей Сергей принял от коровы двух черненьких с белыми звездами телят. Через три часа после рождения, вымытые и обсохшие, телята уже стояли на раскоряченных дрожащих ножках и сосали огромное, как арбуз, вымя своей мамаши…
Бутрехин перевернул последнюю страницу, отложил листы в сторону, взял большие, хорошо отглянцованные фотографии и невозмутимо стал их разглядывать.
— С фотографиями все в порядке, — сказал Сергей. — Как мой очерк?
Николай аккуратно сложил фотографии и, постукивая ими по столу, наконец взглянул на Сергея. Вздохнул, набирая воздуха, и… ничего не сказал.
— Послушай, Колька… не тяни ты из меня жилы!
— Ты это сам написал? — наконец раскрыл рот приятель.
— Более глупого вопроса ты задать не мог?
— Что ты от меня хочешь?! — взорвался Николай. — Мое мнение? Так вот: не напечатают.
Сергей отвернулся к окну и стал смотреть на Дятлинку. Дождь бушевал, ветер срывал с волн пену и швырял на осклизлые, жирно блестевшие берега. Под гудящим кленом на одной ноге сиротливо стояла белая курица и тоскливо вертела втянутой в перья головой. Дождь был таким сильным, что она не решалась покинуть это ненадежное убежище. Иногда капли щелкали курицу по перьям, и она вздрагивала, прикрывая глаза синеватой пленкой.
— Это ваша курица? — спросил Сергей.
— Сам ты курица! — засмеялся Бутрехин. — Чего нос повесил? Во-первых, какой я критик? А во-вторых, я ведь не сказал, что это плохо написано. Наоборот, слишком хорошо для газеты… — Он вскочил с табуретки и заметался по тесной кухне. Губы его шевелились, он разводил руками, бросая на приятеля любопытные взгляды.
— В новую роль входишь? — усмехнулся Сергей. Николай остановился, торжественно положил обе руки приятелю на плечи.