— Ты как? — в который уже раз спросил Дарио, перебирая мои волосы.
Я сидела у него на коленях, уютно устроившись.
— Не знаю… Странно как-то себя ощущаю. Первый шок и ужас уже прошли, ярость и истерика тоже. Но сложно осознать всё до конца. Не верится в произошедшее.
— Я отправлюсь в Дагру вместе с теми, кто будет переправлять раненых и окаменевших жриц, — помолчав, негромко сказал Дар.
— Как? Ты же… — договаривать, что он не может перекидываться, я не стала, чтобы не задеть его.
— На ком-то полечу. Все равно ведь, кроме меня и непосредственно драконов, которые перемещаются на своих крыльях, будут ещё эльфы и люди. Вероятно, и оборотни, у них хорошая чуйка и звериные инстинкты на опасные явления. У каждого будет своя задача, свои умения и способности, что может оказаться немаловажным, учитывая ситуацию.
— Ладно. Раз ты так уверен…
Следующие три дня ничего не происходило. Дарио с утра уезжал и возвращался к вечеру уставший, злой и нервный. Никаких деталей не рассказывал, только хмуро ужинал, а потом обнимал меня, не отпуская ни на секунду до самого утра.
Ирма не отходила от меня ни на шаг, даже когда мы с ней перемещались по дому. Покидала свой пост возле меня лишь на ночной сон, и то потому, что ее сменял Дар.
А утром четвертого дня, когда я спустилась к завтраку, обнаружила, что лорд Шедл сидит в походной одежде, у его ног стоит дорожная сумка, к ней прислонен меч. Не захотел дракон сидеть за изящным, накрытым к завтраку столом, с пристегнутым к поясу оружием.
— Доброе утро, Рэми, — приветствуя, приподнял он чашку. — Я сегодня отбываю в Дагру в составе делегации Тьяринды.
— Почему вчера не предупредил? — вздохнув, поинтересовалась я.
— Ты бы нервничала и плохо спала. Зачем тебя волновать ещё сильнее? Малыш, я хорошо тебя изучил и вижу, что хотя ты как обычно молчишь, но на самом-то деле всё еще переживаешь из-за того, что произошло с сестрами Неумолимой. Они это заслужили, ты и сама понимаешь, и все признали, но зачем-то коришь себя.
— И надолго? — отвела я взгляд в сторону, признавая его правоту.
Только вот… Я хорошо помнила его слова. Давно, ещё когда не мог говорить из-за печати вечной немоты и общался со мной записками, он написал: «Или ты, или тебя. По-другому не получится. Это жизнь».
Да, это так. Я понимала и вовсе не терзалась угрызениями совести оттого, что превратила жриц в камень. Ничуть. Тут иное… Я не жалела их, тех, кого так ненавидела, но боялась себя и того, что могу еще натворить. Но не говорить же об этом? Я и так за последний год сильно изменилась, стала более жесткой, возможно даже жестокой. Это тоже пугало. Что станет со мной через столетия, тысячелетия?