Но вот, изрядно утомившись, он бросил арбалет на землю, а сам прилег у основания дуба - немного отдохнуть. Лежа в мягкой, душистой траве, вдыхая ее ароматы, он наслаждался покоем, как вдруг... ощутил на себе чей-то пристальный взгляд.
Окинув взором кроны деревьев, он заметил затаившуюся в ветвях рысь. Да-да, крупную, пушистую рысь - это она неотрывно наблюдала за ним, пока он отдыхал в траве.
Обрадовавшись столь неожиданной, столь роскошной добыче, Карнелли медленно поднялся с земли, весело подмигнул Виктору и снова взялся за арбалет. "Это будет достойный венец охоты", - прошептал он, прицеливаясь.
Но рысь не стала дожидаться выстрела, она тут же спрыгнула с дерева и помчалась прочь. А Карнелли, Виктор и несколько егерей вскочили на коней и пустились в погоню. Долгой и изнурительной была эта погоня. Пятнистая кошка сновала меж деревьев, ловко пробиралась через заросли колючего кустарника, и всадникам уже не раз казалось, что они окончательно потеряют ее из вида.
Но, наконец, лес кончился, и рысь помчалась по зеленой травянистой лощине в сторону невысокого, заросшего орешником холма, на вершине которого виднелись руины какой-то крепости.
И герцог тотчас остановил коня.
- Дьявол! - злобно воскликнул он. - Нам придется вернуться! Запомни этот холм, малыш. Это проклятое место, и держись подальше от него...
Охота была явно испорчена. Возвращаясь домой, Карнелли не мог избавиться от чувства досады, все время ругался, проклинал и эту злосчастную рысь, и холм, и старую крепость на нем. Но вот, проезжая подлеском, он заметил какую-то старуху, собиравшую грибы. Заметил и, видимо, очень кстати - у него появилась прекрасная возможность сорвать свое зло на пожилом, беззащитном человеке.
- Эй, слуги! - крикнул он. - Взять ее!
- Кто позволил тебе собирать грибы в моих охотничьих угодьях? - строго спросил он старуху, когда ее схватили и поставили перед ним на колени. - Разве ты не знаешь, что за столь тяжкое преступление положена петля?
Вволю излив свой гнев, он велел повесить ее здесь же, прямо в лесу. И люди герцога тотчас бросились выполнять приказ. Как ни просила она, как ни молила о прощении - все напрасно, герцог был непреклонен. И бедная женщина была бы неминуемо казнена, если бы за нее не вступился Виктор.
И Карнелли смягчился.
- Благодари моего прекрасного, моего добрейшего преемника и наследника, - снисходительно бросил он старухе. - Это единственный человек, которому я готов уступить и отменить уже объявленный приговор. Помни его великодушие...