Начавшаяся столь блестяще супружеская жизнь Миши и Оли представляла затем, в течение первых десяти лет, картину полного лада и счастья. Двое прелестных детей, Константин и Ксения, придавали особую прелесть их дому. Мишенька, выйдя в отставку, поступил на государственную службу, которая не отнимала у него много времени. Жили они в полном довольстве, на отпускаемые дядей Костей средства, в просторной и изящно меблированной квартире на Английском проспекте. Весной же 1890 г. умер дядя Костя и всё его большое состояние перешло к единственной дочери. Образ жизни Миши и Оли меняется. Они переезжают в квартиру дяди Кости и сразу начинают ее переиначивать на новый и более модный лад. Мало того, большая эта квартира в 12 комнат представляется Оле тесной (надо же было куда то поместить и весь штат прислуги, бонну, гувернантку, гувернера для детей) и поэтому к квартире, занимавшейся дядей, присоединяется квартира над ней. На видных местах в бывшем кабинете дяди Кости и в зале повешены старинные картины (среди них небольшая овальная "Похищение Елены" Тиеполо и две большущие венецианские перспективы из дедушкиного палаццо), особенно же удачной получилась столовая с ее орнаментами на золотом фоне и ее потолком, имитирующим деревянную резьбу. Какие чудесные обеды мы едали именно в этой приятной комнате.
Да и вообще традиции, учрежденные дядей Костей, продолжали жить вплоть до того, что Миша, ни в какой степени не готовившийся стать промышленником и финансистом, унаследовал от своего дяди и тестя, как директорство пароходного общества "Кавказ и Меркурий", так и директорство в разных банках... По отзыву его сослуживцев, он во всех этих делах, если и не обнаруживал настоящего призвания (того призвания, которое так ярко сказывалось в дяде Косте), то, во всяком случае, выказывал большой толк и чрезвычайную добросовестность.
Большой радостью для Миши и его семьи была жизнь летом на собственной даче в Петергофе. Участок этот с одной стороны упирался в смежный парк "Собственной его величества дачи", а с другой он прилегал к коттеджам, построенным, в английском вкусе, Леонтием для себя и для своего зятя А. Э. Мейснера. Мишину виллу, самую большую из трех, трудно было счесть за архитектурный шедевр, но удобное расположение многочисленных, не особенно больших, но уютных комнат, искупало то, что ей не хватало в смысле внешней декоративности. Совершенно прелестен был сад, разбитый вдоль самого берега моря. Мостки с перилами на тоненьких столбиках вели от него к собственной купальне и к маленькой пристани, где всегда ждал хозяина "тузик", на котором и переправлялись к яхте, стоявшей в море на более глубоком месте. На этой яхте Миша, став членом Яхт-клуба, почти ежедневно предпринимал далекие прогулки, доказывая, что он не забыл своего основного ремесла. Было наслаждением видеть моего брата в его настоящей стихии - уверенность его маневров, спокойствие и тихую радость, которой он весь исполнялся носясь чайкой на просторе.