Собрание проходило в помещении бывшего домоуправления. Зал был битком – многие жильцы пришли семьями. Наташа Северцева была одна – Антошина она отправила в аптеку и за покупками. Ей совершенно не нужна была опека. Ей надо было внимательно слушать, смотреть, запоминать. Тетю она насильно оставила дома.
– Я обещаю все подробно рассказать потом. Но тебе туда не надо идти, только давление подскочит. И мне одной удобнее, я в уголок сяду, просто послушаю. А если мы будем вдвоем, к тебе буду обращаться, начнутся разговоры долгие. Знаешь, как я сейчас от них устаю.
Последний аргумент возымел действие. И теперь, тихо сидя в углу и наблюдая за соседями, Наташа вдруг осознала, какую непристойно злую шутку с ними со всеми сыграла политика. Люди, которых она знала с самого детства, которые всегда выглядели достойными, солидными, сейчас были обтрепанными, злыми, в их глазах сквозили зависть и обида. Но самое ужасное, что они выглядели испуганными. «Господи, ужас какой! Я сама такая же. Я точно так же начинаю озираться, когда вдруг понимаю, что кончаются деньги. И когда тетя заболевает. А ведь у меня Сергей неплохо зарабатывает! Как же живут они?!» – думала Наташа. От этих мыслей ее отвлек хлопок входной двери. Все разом стихли, и в полной тишине в комнату вошли двое в черном, потом какой-то высокий человек в длинном зеленом пальто, замыкали шествие двое других в черном.
Он подошел к столу, охранник в черном пододвинул ему стул и помог снять пальто. Когда вошедший господин оказался раздетым, все увидели у него за поясом пистолет.
– О-о! – прокатилось по рядам.
– Ты что же это к нам с «наганом» пришел? Боишься? – произнес кто-то, но под грозным взглядом охраны стушевался.
– Я никого не боюсь, – произнес пришедший, – потому что я поступаю по правилам. Если вы все так будете поступать, и вам нечего бояться.
– Это по каким правилам?! – спросил тот же голос. – Какие у тебя правила и какие у нас?! Ты вообще не знаешь, что такое правила.
– Уважаемый, зачем меня обижаешь, – развел руками человек в зеленом пальто.
Наташа усмехнулась – она уже слышала этот тон и такие речи. В тот год, когда она мыла полы в офисах, она зачастую слышала, как «пацаны» решали вопросы. Точно такие интонации, точно такие слова и нарочитая вежливость. А за всем этим оскал, злоба и жестокость. «Ну, нам «крупно повезло», – подумала она. – На наш дом положили глаз бандюги. А в доме почти ни одной приватизированной квартиры. Наверняка у этого все схвачено. Везде».
Все, что прозвучало потом, было просто, страшно и необыкновенно для всех этих людей, которые собрались в домоуправлении. Просто – потому что их дом теперь принадлежал этому господину в зеленом. Страшно – потому что сопротивляться ему было небезопасно, о чем он сам и предупредил. Необыкновенно – потому что все эти люди даже представить не могли, что их можно выселить из их же собственных квартир. Квартир, которые когда-то выдало им государство по всем законам и правилам, согласно ордеру на причитающуюся жилплощадь. И вот эти три обстоятельства вскружили голову присутствующим. Все вместе собравшиеся сейчас в этой комнате, они представлялись себе силой, которая может смести этого наглеца. Шум, свист, топот, кто-то бросил в гостей смятый бумажный ком. В ответ охрана демонстративно достала оружие. Но людей это не остановило. Они уже топали, кричали «вон», они ощущали свой гнев физически, и это придавало им смелости.