Я наколол на вилку гриб, положил в рот и изобразил на лице благостное удовлетворение. Гене этот ход пришёлся по душе. Губы под усами растянулись в довольной улыбке.
– Вот хороший ты мужик, Колян! – Видимо, эликсир делал своё дело, и беседа незаметно перешла в разряд задушевных. – И кум твой хороший. Вот были бы все хорошими… Вот, чтобы по совести всё! Глядишь, и жить стало бы легче. А? Эх… Давай ещё по одной, ёлы-палы! – Он разлил по стопкам, и очередная порция зелья разлилась теплом внутри. Гена закусил огурцом и с какой-то внезапной грустью в глазах уставился на меня. – Вот скажи мне честно, Коля, какого лешего вы в том яру делали? Только честно! – Он смотрел на меня, продолжая жевать огурец и не отводя пытливого взгляда.
Мне хотелось отшутиться. Мол, забрели по глупости, случайно всё вышло… Нет, не потому, что хотел скрыть от Гены своё безобидное хобби. Конечно, все эти поиски монет по полям в глазах честного деревенского работяги выглядели по меньшей мере смешно. Зачастую сельские жители воспринимали наши хождения по полям как ребячество, не более. Поначалу проявляли интерес, конечно. Расспрашивали, рассматривали находки. Но убедившись, что стоимость найденных «сокровищ» не превышает стоимости килограмма картошки в базарный день, ухмылялись, желали удачи и шли заниматься своими делами.
И я промолчал. Просто мне показалось, что это не так уж и важно. Но по его взгляду понял, что отмолчаться не получится и что вопрос этот был задан не из праздного любопытства. Поэтому рассказал всё как есть. Всё от начала и до конца. Даже о шёпоте с воплями упомянул. Вскользь, конечно. Как бы между прочим. Чтобы не сойти за сумасшедшего. Ждал, что Гена засмеётся или хотя бы ухмыльнётся. Но тот тяжело вздохнул, глядя куда-то в сторону, неторопливо дожевал краюху хлеба и тихо, будто боясь, что кто-нибудь услышит, сказал:
– Вы, Коля, лучше не ходите к тому болоту. И к тому яру не ходите. Ты вот человек городской, современный. Молодой, ёлы-палы. Наверное, с высшим образованием и в глупости разные не веришь, да? Но коли мы с тобой так сидим и по-дружески беседу ведём, то ты меня послушай дурака. Я тут с рождения живу. И батя мой тут жизнь прожил, и дед. И потому всё тут про каждую травинку знаю, про каждую канавку. И всё тут хорошо, Коля. Да только болото то, возле которого друга твоего ранило, плохое. Злое оно. Зло там, понимаешь? – Он украдкой оглянулся на дверь, ведущую в спальню, затем продолжил ещё тише: – Если б жену твою в машине перепуганную не увидал, хрен бы я за вами в тот овраг полез. Десятой дорогой его местные обходят. А я так вообще сто десятой. Пожалел я твою Машку. Ну а потом смотрю: мужики вроде, будь здоров… Не бросать же. Сами не выбрались бы. Там бы и остались. Забрало бы оно вас. Затянуло. – Он разлил по стопкам, поднял свою и сказал: – Давай за твоего кума? Пусть выздоравливает. Дай ему Бог.