Меня рвало. Я жадно хватал воздух в коротких перерывах между спазмами и выкашливал зловонную зелёную жижу из горящих огнём лёгких. Она растекалась чёрной лужей и быстро впитывалась в сухую, твёрдую землю.
Едва отдышавшись, я почувствовал невероятную слабость во всём теле и бессильно рухнул на спину. Надо мной, сияя пронзительной голубизной, нависало огромное чистое небо, по которому суетливо носились юркие стрижи, а по сторонам, мерно качаясь, золотились спелые колосья пшеницы. Отовсюду лился звонкий стрёкот кузнечиков, жужжала мошкара. Я закрыл глаза и отключился.
Проснулся от невыносимой жары. Мокрая куртка нагрелась от жгучего летнего солнца и превратилась в настоящую духовку. Сбросив одежду и оставшись в одних трусах, я приподнял голову над полем. Это было то самое поле, где когда-то стоял хутор. Здесь я искал монеты. Вот только пшеницы тогда не было.
Недалеко от меня темнели знакомые деревья. Только тогда до меня дошло… Только тогда я наконец осознал целиком и полностью, что у меня получилось! У меня, чёрт возьми, получилось! Я тихонько хихикнул. Затем ещё. И ещё. Я долго смеялся и не мог остановиться. Со слезами на глазах, пока не заболел живот. Потом плакал. Но плакал от радости. От счастья.
Мне было всё равно как… Было абсолютно плевать, что я не могу объяснить, что со мной произошло. Я просто стоял на коленях, в тёплых лучах солнца и просто старался поверить в происходящее. На миг даже подумал, что это просто был самый реалистичный и самый чудесный сон, но боль в груди и мокрая, грязная одежда доказывали обратное. Где-то там, совсем недалеко, в каких-то полутора сотнях километров – живые и здоровые Маша с Юлькой. Моя семья.
А если я ошибаюсь? От этой мысли у меня всё похолодело внутри. В самом деле, ведь я же не могу быть уверен, что перенёсся в другое время… Вернее, время-то, конечно, другое, но… если это не прошлое? Что, если я на полгода вперёд прыгнул?
Просто лежать и рассуждать стало невыносимым занятием. Натянув едва просохшие, грязные джинсы и футболку, я направился в сторону деревни, где жил единственный знакомый мне местный житель. У двора Гены стоял тот самый трактор, на котором он приехал нам на выручку. Вокруг него суетилась всё та же шумная пернатая живность. Был и злобный гусь, который в августе норовил меня ущипнуть, когда я с дикого бодуна выходил во двор в поисках воды. Он и в этот раз, грозно зашипев, пригнул шею к земле, предупреждая, что шутки с ним плохи. Я улыбнулся ему в ответ, будто старому приятелю, и про себя отметил, что это добрый знак. Если гусь ещё бегает, значит, на новогодний стол попасть не успел. Новый год, попросту, ещё не наступил. И ноябрь тоже. И девчонки мои…