Главврач хмыкнул, задумчиво постучал шариковой ручкой о ежедневник, сделал в нём короткую запись, улыбнулся и обратился к секретарше:
– Подготовьте документы.
– Но, Карл Генрихович… – Девушка округлила глаза, надула губы и посмотрела на меня так, словно я был с ног до головы покрыт лишаём, а её шеф этого не замечал.
– Готовьте, я сказал! – отчеканил тот, на миг превратив своё лицо в каменную маску, а затем снова переключился на меня, и маска вмиг исчезла: – Вы желаете кофе или чай?
– Нет, – сказал я, чуть не добавив «благодарю», но вовремя вспомнил, что это может выдать во мне «психическое расстройство».
Врач кивнул секретарше, и та в полном недоумении вышла из кабинета. Снова стало тихо. Карл Генрихович встал, сложил ухоженные руки за спину, подошёл к окну и посмотрел вниз на проспект.
– Николай Евгеньевич, – он выдержал небольшую паузу, – позвольте задать вам деликатный вопрос.
– Пожалуйста, – разрешил я и тут же мысленно выругал себя за неудачно подобранное слово.
Врач бросил на меня мимолётный взгляд, но я успел заметить в нём удивление в сочетании с неподдельным интересом. Профессиональным интересом. Я в очередной раз мысленно ругнулся. Кулаки непроизвольно сжались, и костяшки пальцев предательски хрустнули. Тот сделал вид, что не заметил моего напряжения, продолжая разглядывать отстранённым взглядом суету городского проспекта.
– У вас есть дети?
– Да. Дочь.
– Прекрасно. Сколько ей?
– Шесть.
– Очень хорошо. Как она себя чувствует?
– То есть? – не понял я.
– Я имею в виду психическую составляющую её здоровья. Спрашиваю, так сказать, исключительно из профессионального любопытства.
– Она вполне здоровый ребёнок. Не понимаю, какое отношение имеет дочь к сути моего визита.
– Простите, я предупреждал, что вопрос будет деликатным. – Карл Генрихович изобразил виноватую улыбку. – Вы можете не отвечать, если хотите.
Я промолчал. Он понимающе кивнул и вернулся в кресло.
– А ваша мама… Я могу её так называть? – Голос приобрёл мягкие, бархатистые, даже несколько приторные оттенки.
Я снова не стал отвечать, на этот раз посчитав вопрос риторическим, и Карл Генрихович, видимо, принял моё молчание за согласие.
– Хорошо, – продолжил он. – Так вот. Ваша мама когда-нибудь говорила о том, что любит внучку?
– Карл Генрихович, при всём уважении, я не хотел бы обсуждать интимные вопросы своей семьи с малознакомым человеком, пусть и с психиатром. И вообще, у меня складывается впечатление, будто я присутствую не в кабинете медицинского учреждения, а на допросе в милиции. Поэтому, думаю, будет вполне разумно, если мы с вами как можно скорее уладим все необходимые формальности и закончим наше общение. К тому же у меня очень мало времени. Если для ускорения процесса от меня что-нибудь требуется, я готов пойти навстречу.