– Но что я должна делать? – Я вскочила на ноги и забегала по гардеробной словно ужаленная. – Ничего не понимаю. Почему он мне сразу ничего не сказал? Зачем молчать?
– Так он сейчас на первой стадии еще. Его к тебе жуть как тянет. Вот уложит тебя в постель, утолит плотский голод, тогда на второй стадии ему уже спокойней будет, но и тебе привилегий меньше.
– Чего? – Волна гнева поднялась откуда-то из желудка и ударила в голову.
– Того, – хмыкнул домовой. – Если сейчас полюбовниками не станете, то во время второй стадии, додрия, ему опасно быть с тобой рядом. Там привязка сильнее уже будет, а значит, можешь совратить и заставить жениться. Случаи были. А ему оно надо?
– А мне оно зачем?! – вспылила я, резко остановившись и нависнув над человечком. – Я в любовницы не нанималась, ни на первой стадии, ни на второй, ни на третьей! – Выдохнула спокойней, уточнила: – Что, кстати, за третья?
– Называется тридий, – прищурившись, ответил Баха, – во время последней стадии тяга ваша взаимная проходит. Тут-то все и выясняется. Если саира не успевает как следует привязать к себе демона за время додрия, то приходит время прощаться и расплачиваться.
– Ничего не понимаю, – сокрушенно тряхнула головой я и уселась напротив собеседника. – Сейчас он, получается, меня должен в постель затащить не потому, что я ему сильно понравилась, а для того, чтобы на второй стадии избавиться от желания со мной спать?
Утвердительный кивок, пошленькая ухмылка.
– А если я сейчас смогу избежать постели, то на второй стадии что случится?
– Случится сильное хотение, – довольно закатив глаза, промурлыкал несносный домовенок. – И если предположить, что ты сейчас сможешь увильнуть от его шарма и демонического обаяния, то дальше будет потрясающе весело: его тяга к тебе возрастет вдвое. Но нельзя.
– Что нельзя? – снова не поняла я.
– А ничего. – Баха хихикнул. – Додрий – единственное время, когда демон жутко уязвим. Стоит ему пойти на поводу у своих желаний – и ты останешься в его жизни навсегда, не сможешь уйти. Весь второй период он хочет быть рядом с саирой, но старается держаться подальше. Думает о ней, мечтает о прелюдиях и откровенных ласках, грезит ее прелестями…
– Какими прелестями? – прохрипела я внезапно севшим от волнения голосом.
– В твоем случае сомнительными, – честно ответили мне, осмотрев с ног до головы.
– Ну знаешь, – задрала нос повыше, – главное не размер, а умение прелестями пользоваться!
– А ты умеешь? – обрадовался домовой.
– Ну в теории… – тут же сдалась я, отводя взгляд.
– То-то и оно, – погрустнел Баха. – Ладно, идти мне надо. Ты это, вызывай меня еще, что ли. Весело с тобой.