Морриган подбежала к Бирките и быстро перевернула ее тело на спину. Биркита не дышала. Морриган попыталась нащупать пульс, но его не было.
– Нет! Нет, пожалуйста, Биркита, нет! – пытаясь справиться с кошмарной дрожью, Морриган уложила Биркиту поровнее, запрокинула ей голову, зажала нос и стала делать искусственное дыхание. В промежутках между вдуванием воздуха, она молила ее: – Откройте глаза! Дышите! Прошу вас! Пожалуйста!
Она услышала низкое певучее заклинание, а потом на плечо ей опустилась тяжелая горячая рука. Морриган гневно посмотрела на Кигана.
– Нет! Прекрати это! Она не может умереть!
Великий шаман прервал заклинание ровно настолько, чтобы сказать с печалью:
– Биркита уже мертва, огонек.
Я не сознавала, который сейчас час или день, когда снова услышала голос Эпоны:
– Возлюбленная, тебе надо идти.
У меня вошло в привычку не отвечать ей. Я стиснула веки и покрепче прижала к себе Этайн, вдыхая ее детский запах и питая утешение в ее теплом тельце. Если Эпона оставит нас в покое – если все оставят нас в покое, – все будет хорошо.
– Возлюбленная, тебе надо идти, – повторила богиня. – Ты нужна мне.
Я так устала постоянно от всех отбрыкиваться, что просто подредактировала цитату Ретта:
– Если честно, мне наплевать[34].
– Хватит себя жалеть!
В нормальном состоянии от подобного гнева Эпоны я бы подскочила и вытянулась в струнку – но я не была в нормальном состоянии. Поэтому я села на кровати и тихо, чтобы не разбудить ребенка, ответила:
– Жалеть себя? Моя дочь мертва, а вы называете мою боль и горе «жалеть себя»?
Эпона материализовалась в комнате. Богиня стояла у изножья огромной кучи матрасов, которые я в более счастливые времена называла «маршмеллоу». Я много раз видела ее вживую за последние двадцать лет, что была ее Избранной. Она была изумительно красива, а исходящая от нее аура любви и сострадания сверкала так ярко, что буквально слепила мне глаза.
И я все равно не могла простить ее.
– Нет, Возлюбленная, не твою боль и горе я называю «жалеть себя». Так я называю твою самоизоляцию от тех, кто тебя любит и нуждается в тебе.
Я испытала болезненный укол вины. Кланфинтан. Я знала, что он тоже страдает, и где-то в глубине души чувствовала, что отчаянно в нем нуждаюсь, а он нуждается во мне. Но я не могла пробиться к его любви. Я потерялась в туманном лабиринте боли и гнева и видела в этой серой дымке только Этайн.
– Я не способна сейчас никому помочь. – Я едва узнавала свой голос, он казался монотонным и безжизненным.
– Я бы дала тебе больше времени, если бы могла, Любимица. Но у нас его просто нет. Ты должна вернуться к миру. Твоя дочь нуждается в тебе.