– Конечно, будем, малышка Морги, – хрипло сказал Ричард и откашлялся. – Значит, ты можешь заставить кристаллы светиться. А еще что ты можешь делать?
– Со мной говорят камни. Я слышу их.
Мама Паркер задумчиво кивнула:
– Твоя близость к духам земли. Говорят, такие вещи могли делать кельтские друиды и индейские шаманы.
– Шеннон слышала духов деревьев. Они приветствовали ее, как Избранную Эпоны, и давали силу, когда она их призывала, – сказал Ричард.
– Они называют меня Несущая Свет, – тихо призналась Морриган.
Дедушкин острый взгляд буквально сверлил ее.
– Они называют тебя богиня? Приветствуют как Избранную?
Морриган хотела покачать головой, но Кайл не дал ей этого сделать.
– Она в самом деле богиня! – выкрикнул он. – Вы бы поняли, о чем я, если бы видели ее чуть раньше. Ее кожа в буквальном смысле светилась. – Он на полшага приблизился к Морриган и убрал с ее лица волосы. – Она, наверное, богиня, спустившаяся с небес на землю.
– Сынок, она не богиня, а только дочь ее жрицы, – поправил его Ричард.
Не позволяй ему украсть твою божественность! – завопил вокруг нее ветер.
Морриган попыталась не обращать на него внимания, но от слов деда в ней начал подниматься гнев. Что бы она совсем недавно ни думала, сейчас ей казалось, что он говорит о ней пренебрежительно… крадет нечто, что принадлежало или должно было принадлежать.
– Моя мать была не просто жрица, – произнесла вслух Морриган то, что носилось в ветре вокруг нее. – Она была Избранной жрицей и имела ту же власть, что и ее богиня.
Она заметила, что дедушка обеспокоенно нахмурил лоб, но в его ответе она услышала только отрицание своего наследия и отторжение только что приобретенных сил.
– Морриган, твоя мать, Рианнон, возможно, и была когда-то Избранной Эпоны и ее Верховной жрицей, но она потеряла эти титулы и силу, которая к ним прилагалась.
– Она потеряла или их у нее украли? – Свой голос показался Морриган чужим и холодным.
Ричард замолчал и сузил глаза.
– А с кем я говорю? С Морриган или с Рианнон?
– Теперь ты сам не знаешь, я твоя внучка или кто? – Слова деда, казалось, разрывают ее на части. Но вместо слез в ее душе распространился гнев и чувство, что ее предали. Они превратились в такой горький эмоциональный коктейль, что в душе у Морриган все заклокотало, как при землетрясении.
– А, черт подери! Естественно, я знаю, что ты моя внучка! Просто я хочу, чтобы ты разговаривала со мной как внучка, а не как безумная и жадная до власти незнакомка.
Морриган дернулась назад, словно он дал ей пощечину.
– Всю жизнь ты говорил мне, что я не сумасшедшая. А теперь внезапно изменил мнение?