– Краска, – угадала его мысли ведьма. – Мы не живем тысячелетиями, мы просто передаем и это место и знания от матери к дочери. Или к преемнице, которую выберем.
Луис вскинул бровь.
– А почему ты мне это рассказываешь?
– Ты не в том состоянии, чтобы плести словесные кружева. Я же вижу… что случилось?
– Моя мать умирает.
Ведьма прикусила губу.
– Я от смерти не лечу…
– Никого?
– Была пара случаев, только там вылечить можно было. А у вас что?
– Ее ранили. В живот, – Луис на себе показал места ран.
И увидел, как лицо ведьмы становится холодным и замкнутым.
– прости.
– Ты… не поможешь?
– не смогу. Нечем. Мы ведь не меняем законов мироздания, просто знаем их чуточку лучше других. При таких ранах долго не живут. День-два, потом заражение крови – и все.
– Это нельзя остановить?
– Я не знаю, как.
Луис медленно поднялся из кресла. Рука легла на эфес.
– А если ты сама сейчас…
Ведьма смотрела ему прямо в глаза. И он видел там обычный женский страх. Но и нечто другое тоже.
Вызов?
– Коли, если хочешь. Я умру, а вот ведьма останется. Я уже нашла себе преемницу.
Луис упал обратно в кресло. Злобно выругался, и кубок, поднесенный ему, осушил в два глотка, даже не чувствуя вкуса.
– Что это?
– Вино на травах. Сама делала, тебе сейчас надо.
– Вряд ли…
– поверь мне – надо. Второго бокала я тебе не предложу, но хотя бы это… И… можешь давать матери, когда боли появятся.
Тонкая рука чуть стукнула склянкой по столу. Луис вздрогнул.
– Боли…
– Да. Скорее всего, они уже есть?
– Да.
Ведьма вздохнула.
– Прости. Арденом клянусь, могла бы – помогла бы.
– Лжешь…
– тебе сейчас лгать – смерть к себе звать, – усмехнулась ведьма. – сам видишь, что не лгу. Просто тебе хочется, чтобы иначе оказалось…
Хочется….
Еще как хотелось. Вечная ведьма, морская ведьма, живущая тысячу лет… А оказалось все так просто… преемницы, ученицы.
– Ирион тебя порви!
Луис хлопнул дверью, и вышел, не оглядываясь. И даже не догадываясь, что после его ухода женщина бессильно сползет по стене.
Ведьм действительно выбирали и обучали, она не лгала Луису. И главное, чему их учили – чувствовать людей.
Она бы солгала, она бы могла продать подкрашенную воду и запудрить разум красивыми словами и действиями.
Могла.
Но чутьем понимала – нельзя. Луис поймет, что ему лгут, и уж тогда пощады ждать не придется. А если он услышит правду как она есть, будет хотя бы один шанс на жизнью
Мать умирает…
Жалко мужчину. Попросту жалко.
* * *
Луис во весь опор гнал коня к дому.
Нет-на-деж-ды… Нет-на-деж-ды…
Копыта выстукивали свой печальный ритм по дороге, а Луис размышлял над своей неугодностью ни Ардену, ни Ириону. Ладно – первый, тот и ради Преотца не явится. Но Ириону-то только шепни?