Губы Вальеры растягиваются в победной улыбке.
Честь и право древней крови – уходить из жизни по своему выбору, и обязательно – с улыбкой на губах. Дарованное Королями право.
Может, жила она и не так, как следует, но умереть хочется достойно.
В ушах слышится шепот моря, перед глазами встает синева… это оно?
Громадное, прохладное, чудесное, с золотым берегом и ракушками… жемчужницы? Как интересно… обязательно надо посмотреть…
Вальера сделала шаг вперед и нагнулась за первой же ракушкой, чувствуя себя вдруг ребенком. Совершенным ребенком, который удрал от родителей на морской берег…
* * *
Эттан медленно протянул руку и закрыл глаза любимой женщины.
Вальера ушла из жизни с улыбкой на устах. Лусия вскрикнула – и упала на грудь Родригу, содрогаясь в рыданиях.
Луис вышел из комнаты.
Эрико бросился к отцу, поддержать того под локоть, но Эттан только отмахнулся.
– Уйдите все. Оставьте меня с ней.
Ослушаться не посмел никто. Эрико вспыхнул и выбежал первым, едва не снеся по дороге сестру. В любое другое время ему бы за это досталось, но не сейчас. Нет, не сейчас.
Эттан опустился на колени рядом с ложем.
– Арден, милостивый, всемилосердный, услышь верного слугу своего…
Он медленно произносил заученные в юности слова, а на сердце лежал камень. Молись, не молись… не услышат. Впервые в жизни Эттан позавидовал своей пастве. Они-то веруют, им легче. А когда ты вот так, один…
Когда никто тебя не услышит, и обратиться не к кому, и поплакаться, и…
Больно.
Эттану было тоскливо и очень больно.
* * *
Лусия рыдала на груди у Родригу. Брат гладил ее по волосам, как-то пытался успокоить, но получалось откровенно плохо. Девушка буквально захлебывалась слезами.
Луис заглянул в дверь, подумал пару секунд, но заходить не стал.
Мать поручила ему младших, он за них в ответе, вот и…
Для Лусии сейчас лучше всего выплакаться, а Родригу плохо себя чувствует, если к делу не приставлен. Пусть приглядит за сестренкой.
А где у нас Эрико?
Эрико Луис не поймал. Братец уже успел сбежать из дома, и хотелось бы знать – куда.
Дверь спальни матери была заперта, оттуда слышались молитвы, и Луис узнал голос отца. Вот уж верно, как припечет, так и Ардену взмолишься.
А ему-то что делать?
Луис вошел в свои покои, уверенно достал шкатулку, коснулся перстня.
Потом надел его на средний палец левой руки.
Перстень пришелся настолько впору, что и снимать не захотелось. Но – надо. Ни к чему такое видеть.
Синий кристалл согревал пальцы теплом, искрился и переливался в свете свечей. Луис погладил его кончиками пальцев.
Уютно, спокойно…
И взялся за бумаги.