Не дожидаясь ответа, Хиония направилась прочь из зала. Ее никто не задерживал, и Амиар, и Роувен понимали, что сейчас с ней бесполезно разговаривать.
Амиар знал, что принял правильное решение, и не сомневался в нем. И все же он не мог избавиться от ощущения, что в чем-то Хиония была права.
Роувен слишком хорошо понимал, что сейчас на кону, и не мог остаться в стороне. Их жизни – да, и это самое важное. Еще – репутация Огненного короля, его авторитет в этой войне. Но было и кое-что такое, что имело значение лишь для клана Интегри: доверие к Рошель.
Если она обманула их и заманила в ловушку Сообщества, для нее все будет кончено. Ей даже не дадут выздороветь, не посмотрят на ее благородное происхождение, ее казнят на месте! Но если она сказала правду… Это все меняет. Получается, у Рошель еще есть шанс вернуться к нормальной жизни! Что бы там ни придумала себе Хиония, наследница не безнадежна, ее душа не прогнила насквозь и может исцелиться.
Он готов был к этому бою – но не к тому, что Сарджана шла туда вместе с ним.
Когда Амиар рассказал лидерам кланов о том, что собирается сделать, она сама вызвалась помочь. Такого Роувен не хотел! Он был готов рискнуть собой, но не ею. Зачем ей вообще решаться на такое? Она – глава клана изобретателей, ученых, исследователей. Ей не место на поле боя – такой хрупкой, нежной… слабой!
Но Роувен не мог сказать ей об этом, она бы никогда его не простила. Он даже не имел права открыто выражать свою заботу. Сарджана – лидер клана, такой же, как и он. По какому праву глава дома Интегри лезет в ее жизнь? Не слишком ли это подозрительно?
Ему было, что скрывать, и это все усложняло. Он чувствовал то, что чувствовать не имел права. Он не мог спокойно смотреть на нее, каждое прикосновение к ней, каждая возможность взглянуть в ее глаза опьяняли его. Роувен проходил через такое раньше, знал, что это означает. А толку? От понимания его преступление не становилось легче! Он никогда не умел выбирать «правильных» женщин, тех, которых одобрил бы его клан. Да и сама Сарджана была слишком предана своей семье, чтобы допустить такую кощунственную связь. Поэтому он должен был сдерживаться даже рядом с ней и не пытаться объяснить, как ему хочется оградить ее от любой беды.
Лучшее, на что он был сейчас способен, – остаться рядом с ней в Иркалле и сделать все, чтобы она не пострадала.
Это был враждебный мир, в котором ни на секунду не получалось забыть о притаившейся здесь угрозе. Мир-кладбище был погружен в вечный полумрак – здесь не было дней и ночей, рассветов и закатов. Единственным источником света в Иркалле было призрачное бело-голубое сияние, рваными облаками зависшее над мокрой болотистой землей.