- Да уж, - проворчала я, приложив к себе блузку и разглядывая своё отражение в зеркале.
- Это самый популярный ресторан города. И владельцы не хотят, чтобы он славился официантками. Делают упор на кухню и обслуживание. Нас с тобой им запоминать ни к чему. Пусть лучше помнят фрикассе и коктейль.
- Я сама себя чувствую отбивной.
Анька упёрла руку в бок, глянула воинственно.
- Что ты жалуешься? Я тебе такую работу нашла! Спасибо бы сказала!
- Спасибо, - совершенно искренне проговорила я. – Просто мне нужно привыкнуть.
- Вот и привыкай. Времени мало. Тебе нужно показать себя за эти две недели.
- Как я могу показать себя в этом? – Я показала ей блузку. – Это ужасно.
- Если за две недели на тебя никто не пожалуется, и гости будут довольны, считай, что ты справилась.
Я к сестре присмотрелась.
- И всё-таки ты странная. За пределами этого ресторана, я никогда не слышала от тебя таких правильных речей.
- Когда получишь первую зарплату и часть чаевых, то тоже так заговоришь.
Я снова посмотрела на себя в зеркало, снова приложила к себе белую блузку.
- Надеюсь. Проникнусь вашей религией.
Мне даже разделить хорошую новость было не с кем. Анька была инициатором перемены, и наверняка уже успела позвонить матери и похвастаться тем, какая она молодец, а всем остальным было неинтересно. Выйдя из гостиницы, я всё оглядывалась на респектабельное здание, видела, как к входу подъезжают такси и частные автомобили, из них выходят люди и смело ступают под огни современного отеля. А я наблюдала и приучала себя к мысли, что я теперь здесь работаю. По крайней мере, следующие две недели. Мне даже бейдж успели выдать, и на нём значилось моё имя. Я достала кусок пластика из сумки и разглядывала его некоторое время. «Волга Марриотт Отель», администратор зала-ресторана «Алмаз». Петрович строго-настрого приказал соответствовать занимаемой должности, морально и профессионально.
На следующий день, когда я, как и было велено, к полудню явилась на новую работу, Николай Петрович встретил меня лично. И о своих требованиях не забыл напомнить. У него был целый список того, что я должна. Встречать гостей, улыбаться, провожать к столику, интересоваться, всё ли их устраивает и достаточно ли усердно их облизывают. Но при этом ещё длиннее был список того, чего я делать ни в коем случае не должна: заглядывать в глаза, кокетничать, болтать на рабочем месте, покидать зал надолго, присаживаться за столик, даже если меня будут об этом просить. Не краситься ярко, ходить строго в униформе, никаких платьев и даже туфли на мне не должны быть вызывающего вида. Мне так и хотелось спросить Петровича про нижнее бельё, но я вовремя вспомнила про его внуков и дачу. А ещё про зарплату, в которой я остро нуждалась. А Петрович, словно, прочтя мои строптивые мысли, глянул хмуро и спросил: