- А к Агриппине Резкиной внук Юрка сколь годов обещал приехать? - ехидно ввинтил Егор Кузьмич. - И до этих пор не приехал.
- Эк чо, старый, вспомнил! Внук - отрезанный ломоть. Чего ему у старухи делать?
Узнав, что Резкина живет неподалеку от Стрельниковых, Антон собрался идти к ней, но Егор Кузьмич запротестовал. Ободренный разговорчивостью и, видимо, хорошим настроением своей старухи, он осмелел:
- На стол бы накрыла, Андреевна, что ли. Гостю, по сибирским обычаям, перекусить полагается.
Антон стал отказываться, но старуха обидчиво посмотрела на него:
- Или мы нелюди какие? Думаете, ежели старики - пенсионеры, то и на стол подать нечего?
Егор Кузьмич вскочил с места и засуетился по избе.
- Не стриги ногами! - прикрикнула на него старуха. - Сама управлюсь.
Из русской печи она быстро достала чугунок с наваристой похлебкой, выставила на стол большую миску мяса и крупно нарезанные ломти деревенского хлеба. Еда источала такой аромат, что у Антона засосало под ложечкой. Старуха оглядела стол, откинула крышку окованного железом старинного сундука, порылась в его глубине и торжественно достала бутылку водки.
- С майских праздников казенка осталась, - сказала она и первый раз в присутствии Антона невесело улыбнулась. - К нам-то со старым никто не наезжает. Безродные мы, всю жизнь вдвоем мыкаемся.
- Андреевна у меня золото! - при виде бутылки воскликнул Егор Кузьмич.
- Ежели б не гость, я тебя озолотила бы, - проворчала старуха.
Антон хотел отказаться от водки, но побоялся обидеть «безродных стариков», к которым «никто не наезжает». От Стрельниковых он ушел под вечер. Хотел сразу пойти к Резкиной, но за околицей, у Потеряева озера, слышался звонкий разнобой ребячьих голосов. Чтобы проветриться, Антон пошел к озеру. Ребятишки, отчаянно брызгая друг на друга водой, купались. Озеро было широким и длинным. В его середине чернела низкая полоска острова, закрывая расположенную на противоположном берегу Березовку - деревню, в которой Антон родился и вырос. «Интересно, доплыл бы я сейчас до острова?» - подумал Антон и, расстегнув форменную тужурку, сел на пахнущий разнотравьем берег. Вспомнилось, как в детстве вот так же целыми днями не вылезал из озера, а мать, чтобы не плавал далеко от берега, почти каждый раз, уходя утром на работу, пугала холодными донными родниками, которые судороги сводят руки и ноги.
Антон лениво перебирал в памяти болтовню Егора Кузьмича. Пока сидели за столом, старик вспоминал что попало, но упорно избегал ответа на вопрос, почему именно тринадцатого сентября он ушел на пенсию. «Подожди, старый краснобай! Все расскажешь»… - самоуверенно подумал Антон, поднялся, застегнул тужурку и пошел к Агриппине Резкиной.