Хозяин сидел под навесом вне дома и был занят. На застеленном газетой верстаке перед ним имел место разобранный мотоциклетный мотор, тут же поблизости находился и сам мотоцикл — видавший многие виды «Урал» с обшарпанной коляской. Вероятно, списанный милицейский. И коляска, и мотоцикл были основательно покрыты засохшей грязью.
Я представился. Шкрябун не подал мне руки, без слов продемонстрировав перемазанную машинным маслом ладонь.
— Разрешите присесть?
— Садись, вон скамеечка.
Либо он превосходно владел собой, либо в самом деле нисколько не удивился. Ездят тут всякие, активному досугу мешают…
— Вам привет от полковника Максютова, — сказал я.
Вместо ответа он засопел, обжимая поршневое кольцо и пытаясь втолкнуть поршень на место. Втолкнув, перевел дух.
— Ну? — спросил он неприятным голосом. — А ты-то, парень, кто такой?
— Капитан Рыльский, Нацбез.
— Ну и что?
— Вам привет от полковника Максютова, — повторил я.
— Про привет я слышал, не глухой. Вспомнили, значит. Это все?
Резко, но по делу. Шкрябун смотрел в корень. Мой шеф был прав: крутить с ним не следовало. Разумеется, полагалось сказать о допущенной по отношении к нему несправедливости, более того — об ошибке руководства, кратко выразить свое к ней отношение и заодно намекнуть, не сказав притом ничего конкретного, что решения пятнадцатилетней давности иногда пересматриваются. Что я и сделал.
— Полковник Максютов просит вас о консультации, — добавил я как можно мягче.
— На предмет?
Я развел руками.
— Простите, не осведомлен.
Пожав плечами, Шкрябун снова загремел железом.
— И это все, что ты можешь сказать?
Теперь пожал плечами я:
— Разве мало?
— Ты мне пока ничего не сказал, кроме того, что отставник Шкрябун понадобился Максютову. Кстати, можешь больше ничего не говорить: я в эти игры уже не играю. Отыграл свое.
— Чем же вы, Виктор Иванович, занимаетесь? — полюбопытствовал я.
— Не видишь, что ли? — хмыкнул он. — Движок перебираю.
— Это понятно. Ну а вообще?
— А ты, парень, поживи на пенсию, а я посмотрю, будешь ли жаловаться на лишний досуг. Огородничаю вот, верши ставлю, а на форель — донки. Картошку не продаю, самому нужна на зиму. Хочешь — купи рыбки, недорого.
— Что, и форель водится?
— Тут все водится. Вода-то чистейшая.
Я подумал, не стоит ли мне поведать ему о сортире ручьевой системы выше по течению, но решил умолчать.
— Ваши донки случайно не возле Языкова стоят? — невинно спросил я.
— Еще чего, — буркнул он. — В такой-то дали?
Я выразительно взглянул на газету — четырехполосные «Валдайские ведомости», тот самый номер… Укушенный корреспондент показывал мне точно такой же. Только в экземпляре укушенного заметка с фотографией несчастного дома не была аккуратнейшим образом вырезана.