Первое, что Тюрину бросилось в глаза, это большая репродукция в дубовой раме, укрепленная над прикроватной тумбочкой. Николай перехватил изумленный взгляд Тюрина и с гордостью сообщил:
— Это я захватил, чтобы тебе веселее было. Врачи говорят, что домашняя обстановка помогает выздоравливать. — Николай подошел к тумбочке, и пока Тюрина сгружали на приготовленную больничную койку, открыл дверцу. — Здесь гостинцев немного: окорочок, балычок, коньячок. В общем все, что нужно. Надо будет порезать — вот кнопка. Работает. Нажмешь — придет сестра. Я договорился. Ты, Макарыч, будешь здесь лежать как король. А если что посерьезнее, вот к нему обращайся. Николай хлопнул по плечу одного из санитаров. — Я его проинструктировал. Так что, давай, лежи спокойно.
Тюрин перевел мученический взгляд на санитара, и тот обещающе улыбнулся, а затем подтвердил:
— Все будет о'кей, батя.
Санитары исчезли так же быстро, как и появились, а Николай, уходя, обернулся в дверях и сказал:
— Да, тебе могут бабки понадобится. Мало ли на что. Всякое бывает. Он достал из карман пачку червонцев, шагнул к Тюрину, а тот из последних сил вдруг как-то по-кошачьи мяукнул и торопливо забормотал:
— Нет-нет-нет, Коля. Не надо! Не надо мне денег. Все есть. Ну зачем мне здесь деньги?
— Да ладно тебе, — сказал Николай. — Ты, главное, выздоравливай. — Он сунул пачку Тюрину под подушку, по-приятельски улыбнулся и начал прощаться. — Пока, Макарыч. Смотри, чтоб все нормально было. Обращайся к этим. За все заплачено. — Николай кивнул и наконец закрыл за собой дверь.
Оставшись один, Тюрин вконец расстроился. Он в который раз подумал о побеге, но вспомнил двух могучих санитаров и застонал. Стон получился слишком громким, и Тюрин испугался, что его услышат.
— Пропадите вы все пропадом! — прошептал он. После этого Тюрин отвернулся к стене, закрыл глаза и от пережитых волнений и усталости быстро уснул.
После посещения Николая и переезда в отдельную палату Тюрин вдруг сделался угрюмым и неразговорчивым. По ночам, во сне к нему по-прежнему являлся владелец венского дворца, но теперь он выглядел каким-то бледным и чахлым, словно кажущаяся плотность канцлера целиком и полностью зависела от состояния Тюрина. Кауниц скромно садился на самый краешек кровати, тяжело вздыхал и с таинственным видом, голосом Николая шептал:
— Или он тебя, или ты его. Он — сильный, ты — хитрый. Напоишь его пьяным и на вдохе в рот ему водки. Пьяный не прокашляется.
В очередной раз услышав этот совет, Тюрин не испугался и не возмутился. Он даже пробормотал:
— Посмотрим. Посмотрим, — затем ногой спихнул вельможу с кровати, и тот, бледнея и теряя очертания, неслышно проследовал мимо Тюрина в свой двухмерный, идеально прописанный мир.