Мужчина распахнул дверь машины, приказав водителю проехать вперёд, и двинулся к кричавшему громкие ругательства вперемешку с угрозами тучному мяснику. Он размахивал окровавленным топором прямо перед лицом бродяги, пытавшегося отползти ещё дальше и одновременно прикрыться ладонью от слюней, вылетавших изо рта обворованного им лавочника.
— Эй, остановись. — мужчина окликнул его, подняв бровь, когда тот недовольно оглянулся, явно желая послать куда подальше, но, видимо, оценив внешний вид приближавшегося, тот всё же процедил сквозь зубы.
— Идите куда шли, мистер. Я сам разберусь с этим ублюдком.
Он снова повернулся к мальчику, демонстративно переложив топор из одной руки в другу.
— Что, огрызок, думал, сможешь убежать? А вот не получилось. Давай сюда мои деньги, не то отрублю руку.
— Я сказал, остановитесь, — мужчина не кричал, он говорил уверенно и коротко. С приказными нотками в голосе, заставившими толстяка снова обернуться к нему, — Убери топор, — презрительно оглядывая костюм лавочника, — сколько он у тебя взял?
— Он не взял, этот…этот маленький грязный уродец украл все мои деньги, пока я обслуживал покупателя.
Мужчина посмотрел на всё ещё лежавшего на земле мальчика и нахмурился, кивая на продавца мяса.
— Это правда?
Сбоку раздался возмущённый возглас, обворованный всплеснул руками, видимо, оскорблённый тем, что его слова ставились под сомнение.
Мальчик сглотнул, глядя затравленно на возвышающегося над ними человека в чёрном элегантном пальто и таких же чёрных брюках из дорогущей мягкой ткани. Такие, наверняка, не колют кожу, как его простенькие, поношенные, из серой шерсти. Несмело кивнул, зажмурившись и ожидая какой угодно реакции — злости, безразличного ухода, оскорблений или долгих нотаций. Но только не того, что мужчина ловко наклонится к нему и выудит из-за пазухи небольшую коробку, в которой лежала вся выручка лавочника за день. Практически кинет её мяснику, как мячик собачке, и, сложив руки на груди, пренебрежительно махнёт ему ладонью, давая понять, чтобы тот убирался.
— Но…но как же…мне нужно показать этому…, - мясник, прижимая к себе драгоценную ношу, явно раздумывал, требовать ли наказания для воришки или убираться подобру-поздорову.
— Или ты сейчас уберёшься, — мальчик вздрогнул, невольно вжимая голову в плечи, хоть и понял: несмотря на то, что прохожий смотрел неотрывно, как-то странно на него, всё же обращался именно к пострадавшему, — или я верну твои жалкие деньги ему, — кивок в сторону сироты, — а завтра твою лавку некому будет открывать, — выразительный взгляд на топор в пухлой ладони мясника.